— Истинно верую, засранца сейчас безжалостно шпилят в Тени самые гнусные и мерзкие из демонов Отчаяния, — Фенрис не успел увернуться, сделав вид, якобы ужасно раздражен тем, как пиратка нахально растрепала его челку и чмокнула в уголок рта. — Ты молодец. Ребятки тоже молодцы. Вот мы нам еще проскочить Большой канал до сумерек.
Ривейни деловито оглядела почти обезлюдевший и опустевший лагерь.
— Управитесь с шатром? Эй, волшебник-недоучка! — заорала она, заставив Фейна в испуге подскочить на месте. — Подъем, Киркволл с нетерпением ожидает тебя!
Входные полотнища пустого шатра слегка колыхались на ветру. Из него вынесли дорожные мешки, подушки и одеяла, оставив только укрывавший пол толстый антиванский ковер. Варрик удрученно закряхтел при мысли о том, что сейчас им придется скатывать это пестрое великолепие. Обматывать веревками и волочь тяжеленный, как дубовое бревно, рулон вниз по склону. Потом шагать обратно, развязывать два десятка шнуров, извлекать глубоко вбитые в землю шесты и колышки. Многократно складывать ярды скользкой шелковой ткани и запихивать в огромный холщовый мешок. Самое досадное, он даже не смог по достоинству оценить удобство роскошного шатра, проведя ночь под открытым небом. Плюнуть, бросить все как есть и забрать через пару седмиц? На островке с руинами никто не бывает. Чайки и наги не похитят их имущество, разве что нагадят на стены и погрызут веревки.
Что важнее, шелковая палатка или жизнь эльфийской девушки?
Гном повторил вопрос вслух, адресуясь к заглянувшему внутрь Фенрису.
— Признай, тебе просто неохота возиться, — напрямую заявил эльф.
— Н-ну... да.
Солнечные лучи, наискось пронзившие цветные полотнища и запутавшиеся в белых прядях.
При всей своей наблюдательности Варрик не смог в точности ответить, кто сделал первый шаг и первое порывистое движение навстречу. Мир сверкнул витражами неба и летящих облаков, и вот они уже валяются на ковре, тискаясь, как удравшие от родительского надзора подростки на заднем дворе. Целуясь жадно и ненасытно, словно через пару часов им предстоит расстаться навсегда. Впечатываясь друг в друга сквозь слои льна, шелка и выделанной кожи. Сберегая память накрепко прильнувшего, отчаянно желающего близости тела на ладонях и кончиках пальцев. Смятение, тревога и надежда. Сладкое головокружение, горький привкус морской соли на губах.
— Изабелла уйдет без нас, — пробормотал Варрик. — Да и попутного ей ветра. Крыша над головой есть, остаемся жить на острове.
— Ты заскучаешь без восторженных слушателей и преданных читателей.
— Будем записывать новые главы на клочках бумаги, раскладывать по бутылкам и бросать в залив.
— С твоим творческим размахом понадобится очень много бутылок.
— Заманим ночью на мель орлейский виновоз, ограбим и проблема решена.
Они рассмеялись, соприкасаясь горячими лбами и сплетенными воедино, чуть подрагивающими пальцами.
— У Изы вскоре лопнет терпение. Она примчится сюда и начнет шумно возмущаться. Давай руку, вставай, ну же. Напряги воображение, придумай, как достойно ответить на вопрос, где и как мы пролюбили ее драгоценный шатер.
— С небес пала высшая драконица и унесла его, чтобы построить гнездо.
— Неубедительно.
— Внезапный ураган?
— Неправдоподобно.
— Земля разверглась и поглотила руины.
— Старайся лучше.
Когда компаньоны явились на пристань, Ривейни была настолько по уши в делах, что даже не стала слушать их жалкие оправдания. Махнула рукой, рявкнула на Фенриса и погнала эльфа на помощь команде (сколоченной из бывших пленников-мужчин и рыжей девушки), ставившей паруса на фок-мачте.
---------------------*********----------------**********--------------------
Что-то хорошее всегда неизбежно заканчивалось. Возможно, за следующим жизненным поворотом его с нетерпением поджидали новые радости и открытия, но сейчас им владела щемящая, прозрачная грусть. Тихая недолгая меланхолия, меркнущая лазурь уходящего дня. Иногда она подталкивала мастера Тетраса к робким попыткам сменить прозаические строчки на поэтические. Результат пока оставлял желать лучшего. По страницам разбрызгивалось нечто бессвязное, рваное в клочья, кричащее на языке тайн и мимолетных образов. Упрямо не желающее укладываться в освященные веками идеальные каноны орлейского стихосложения.