— У меня. Больше. Нет. Хозяев, — чеканя каждое слово, выговорил эльф.
— Нет! Да! В смысле, я все понял. Никаких хозяев, ты, э-э, полностью свободная личность, только убивать меня не надо! Если тебе позарез нужно мое сердце, я его просто так отдам!
Изабелла фыркнула в бокал, янтарная жидкость каплями разлетелась по сторонам. Эльф судорожно дернул углом рта. Борясь с желанием если не прикончить мага, то хотя бы двинуть ему по физиономии или ребрам, да пожестче. Может быть, даже ногами.
— Фенрис, — на удивление мягко вмешался дверг, — Фенрис, все хорошо. Успокойся. Сейчас разберемся, что вы умудрились наворотить. Арианни, плесни ему чего-нибудь из орлейской коллекции, только не сильно крепкого. Ты помнишь, тебе сегодня еще надо произвести на общество хорошее впечатление?
— Забудешь тут, — раздраженно буркнул эльф и, хвала Создателю за маленькие милости, отошел к стойке. Монна Исабел сунула ему бокал на высокой ножке и осторожно погладила по плечу. Дворф извлек из-под стойки большую жестяную табличку с надписью «Закрыто». Выглянул наружу, прицепив ее на створки, и запер дверь таверны на внушающий уважение засов.
Оставшись наедине с диковинной компанией и мертвыми двергами, Дориан украдкой поежился. Без посоха ему может и не хватить сил разметать нападающих, высадить дверь и смыться. Может, все-таки есть шанс договориться, раз уж он снова уцелел?
Дворф быстрым движением сложил чудовищный арбалет едва ли не втрое, со стуком водрузив оружие на столешницу. Подошел ближе, с интересом глядя на гостя. Дориан растерянно сморгнул.
Те дверги, которых ему доводилось встречать, наверняка рождались запеленутыми в бесформенные, многослойные одежды всех оттенков тусклости, а главной целью в жизни полагали отрастить как можно более длинную и густую бородищу. Да, гномы носили украшения, но старались не выставлять их напоказ, опасаясь привлечь ненужное внимание сильных мира сего. Положение дворфов в Империи всегда было двусмысленным: к ним охотно обращались за ссудами и заказами на создание магических вещей, они заправляли поставками так необходимого чародеям лириума, многие из них были до непристойности богаты — однако вход в людское общество для них преграждала незримая, но крепкая стена. Их не принимали магистры, их избегали те, кто имел вес, но был лишен колдовского дара. Невзирая на свое богатство и очевидную полезность, на социальной лестнице Империи гномы за редким исключением топтались между совершенно бесправными эльфами и человеческими гражданами не-магами низкого сословия.
У этого дверга не было бороды. Начисто выскобленный массивный подбородок, сломанный нос, рыжеватые волосы и смеющиеся глаза золотистого оттенка. И, чтоб ему провалиться в Бездну на этом самом месте, у лихого арбалетчика был стиль. Откровенно вызывающий — одна шелковая рубаха, распахнутая на широченной груди, чего стоила — крикливый, построенный на слишком ярких сочетаниях алого и золотого — но был.
— Всегда считал ваш народ невообразимо далеким от понятия моды, — высказался Дориан.
— Из любого правила всегда сыщутся исключения, — хмыкнул дворф, и от его голоса вверх-вниз по позвоночнику опять промаршировал бодрый отряд мурашек. — Я, к примеру. Эй, почему наш гость валяется на полу и до полусмерти испуган? — малость поколебавшись, дверг протянул ему руку в перчатке коричневой замши и помог встать на ноги. — Я Варрик. Варрик Тетрас, и что-то мне подсказывает, что сейчас я услышу крайне занимательную историю.
— Дориан. Счастлив знакомству. Монна Исабел совершенно права. Это было недоразумение, вызванное недопониманием. И неуместными общими воспоминаниями.
— Только не разочаруй меня известием о том, что ты и есть бывший владелец нашего бешеного остроухого, — гном ухмылялся, но прежнее добродушие его улыбки мгновенно истаяло. — Или его подручный, лично притащившийся в Киркволл обговорить условия, на которых Фенрис согласен вернуться на север. Нет-нет, и речи быть не может. Он, конечно, та еще язва и первостатейный убивец работорговцев, но теперь он наш убивец и мы к нему привязались.
— Особенно Хоук? — на всякий случай уточнил Дориан, снова вынудив морячку захрюкать в ладонь. Он поднял перевернутый табурет, усевшись за стол напротив дверга. — Увы, я не имею никакого отношения к правам на обладание... в смысле, на владение Волком. Фенрисом. Мне наглядно разъяснили, что отныне он является вольным элвен.