— Меч, верно?.. Цель — реликвия, древний меч. Меч Гессариана.
Варрик прежде не сталкивался с тем, чтобы кто-то из рассказчиков уподоблял оргазм взрыву того загадочного порошка, что в страшной тайне изготавливают кунари. Богатый жизненный опыт не подготовил гнома к тому, что оргазм может быть двойным — сокрушительно рванувшим одновременно в голове и болезненно распираемом семенем члене. Что наслаждение может быть окрашенным в разные цвета. Багряный и темно-синий, небо Киркволла на закате. Сквозь пронзительно яркую синеву текли серебряные нити и причудливые завитки, такие же, как въевшиеся в смуглую кожу Фенриса. Тончайшие нити безупречно выстроенной фабулы романа. От начала до финала, с хитроумными переплетениями лжи, коварства, преданности долгу и невысказанной любви. Ночь, лужи на киркволльских мостовых, вырванная страница манускрипта в брызгах крови, зловещий блеск кинжала в подворотне.
— Верно, — заплетающимся языком пробормотал Варрик. — Вот только я вижу две цели с одним именем. Ох, Фенрис, твою-то мать, что ж ты со мной делаешь... и как же хорошо...
Плетеный шнурок давно соскользнул, мокрые волосы растрепались и прилипли ко лбу. Варрик чувствовал себя опустошенным, вымотанным и полностью расслабленным. Забывшим о всех былых амбициях и устремлениях, поглощенным одним-единственным желанием: держать в объятиях сумасшедшего эльфа. Всем существом ощущая, как тот кончает — бурно и одновременно сдержанно, стараясь не навредить и не испортить удовольствие от финала.
Выплеснувшись и выскользнув, Фенрис с коротким рваным выдохом упал рядом. Вытянулся ничком, отвернулся, спрятав лицо в сгибе руки. Подол черной рубашки скомкался, открыв завитки татуировки на изгибе поясницы. Ребра эльфа часто вздымались и опадали вместе с быстрым, запаленным дыханием. Перекатившись набок и невольно скривившись от жгуче саднящего ощущения в паху, Варрик протянул руку — пальцы ощутимо тряслись — в таком естественном порыве коснуться. Дотронуться, приласкать, успокоить. Убедиться, что они по-прежнему рядом.
Из-под темной ткани на дернувшемся плече размыто плеснуло гнилушечным отсветом. Цепочка искр, похожая на крохотную молнию, просквозила вдоль узора на бедре. Пальцы скрючились, намертво впившись в подвернувшийся валик подушки. Длинные ноги переломились в коленях, дергаными рывками подтягиваясь к животу. Тщетная попытка свернуться в комок, укрыться от сыплющихся со всех сторон ударов, перетерпеть внезапную боль. Лириумные линии искрились, хаотично вспыхивая то на предплечьях, то между лопаток, то рядом с ключицами и лодыжками.
Варрик не раз видел, как эльф усилием воли в бою оживляет клейма, превращаясь в окутанный призрачным огнем силуэт. Как дрожащее голубое пламя охватывает от плеча до кончиков пальцев его смертоносную правую руку. Они все более-менее привыкли к жутковатому зрелищу, но такого кошмара с эльфом прежде не творилось. Нет, не время ударяться в панику. Надо что-то предпринять, пока не стало хуже. Помилуй Андрасте, что, если у Фенриса начался сердечный приступ? Нельзя же безнаказанно обмазать живое существо расплавленным лириумом и надеяться, что оно благополучно доживет до глубокой старости.
— Фенрис, — эльфа колотило частой дрожью. Он не откликнулся, вжимаясь лицом в подушку, — Фенрис, я здесь, рядом с тобой. Чем тебе помочь? Пожалуйста, не пугай меня так, скажи хоть слово. Давай ты потом побудешь несгибаемым и независимым, а? Фенрис, что мне сделать?
— Эм-м... — Варрику пришлось резко нагнуться, игнорируя хоровой вой перетрудившихся мускулов всей нижней части тела, чтобы разобрать глуховатый невнятный шепот. — У тебя есть что-нибудь... с эмбриумом?
— Да, конечно. Только не вздумай мне тут помирать. Куда я твой труп дену, ты подумал?
— Я не... я не умираю.
Большая часть флаконов с зельями хранилась на полках стеллажа в спальне. Варрик точно помнил, в каком порядке их расставлял, но все равно в ходе лихорадочных поисков нужного умудрился смахнуть два или три на пол. Мимолетно понадеявшись, что закаленное стекло из Серо достойно выдержит встречу с ковром.