Наемник решительно зашагал вниз по осыпающимся ступенькам Кривой лестницы. На полдороге шарахнулся в сторону, пропуская ораву несущихся с выпученными глазами портовых грузчиков, гулящих девиц и насмерть перепуганных обывателей. Судя по воплям, давно копившаяся неприязнь между горожанами и кунари сегодня наконец достигла своего предела. Рогатые воины вышли на улицы, рубя в капусту всех, кто подвернется под руку. Сквернословя и стараясь никому не попадаться на глаза, Дейн обогнул несколько яростных схваток. Прикончил отставшего от своих кунари... и неожиданно налетел в Косом проулке на Бастиана. Обычно подтянутый и безупречно вежливый, принц-без-трона, пошатываясь и спотыкаясь, бесцельно брел куда-то, размахивая зажатой в руке бутылкой. Узнав наемника, Бастиан икнул и заплетающимся языком провозгласил:
— Слышишь, слышишь победный клич? Верные слову Пророчицы сегодня выжгут дотла оплот еретиков и вернут коварно похищенную реликвию.
— Если горожане вздумают сунутся к кунари, никакая Пророчица их не спасет. Живо огребут по полной и разбегутся, — пожал плечами Рубака. — Дай пройти, я спешу.
— Ты опоздал, — Бастиан приложился к бутылке. — Возблагодарим Создателя, в мудрости своей своевременно избавившего нас от искушения. Порочная тварь возвращается туда, где ему самое место. Больше ему не удастся никого совратить своими треклятыми пристальными взглядами. Больше никаких соблазнов. А я ведь... — Бастиан смачно рыгнул прямо в лицо наемнику и с трудом выговорил: — Я ведь предлагал договориться. Не так уж много мне было и нужно. Я обещал ему не быть жестоким, но остроухая сволочь послала меня нахрен. Так высокомерно, грубо и очень, очень глупо с его стороны. Он сам виноват. Пусть сгорит в огне. Пусть треклятые малефикары принесут его в жертву посреди главной площади в Минратосе.
Дейн сгреб бормочущего принца и с размаху приложил об стену. Звякнула разбившаяся бутылка. На соседней улице пронзительно заблажили, сталь с визгливым скрежетом проехалась по стали.
— Чтоб тебе в Бездну провалиться, пьянь. Что за бред ты несешь?
— Я одолел демона, — широко осклабился Бастиан. В прозрачно-голубых глазах расходящимися кругами плескалось безумие. — Отличная сделка. Толковые союзники и военная помощь в возвращении моего законного наследства в обмен на вздорного и несговорчивого эльфа. Без него здесь станет намного лучше. Или ты и твоя морская шлюха будете по нему скучать? Ничего, пройдет пара дней, вы утешите друг друга и все позабудете. И я... — Бастиан вяло попытался высвободиться из хватки Рубаки, — я тоже позабуду. Почему он не захотел быть со мной? Ему ведь это ничего не стоило.
— О ком ты говоришь? — сегодня Дейн на своей шкуре познал, каково это — когда сердце камнем летит в бездонную пропасть, навстречу оскаленным клыкам голодных чудовищ. — Скажи, или, клянусь хреном Создателя, я выбью из тебя имя вместе с дерьмом. Кого ты сплавил в Минратос, сука?
— Потерянное имущество, — глумливо хихикнул принц-без-трона. — Ой. Ты вправду ничего не знал? Тогда ты и впрямь тупая ферелденская деревенщина с брюквой вместо головы. Твой остроухий дружок из вонючей дыры, что вы по ошибке именуете таверной — беглая собственность двора архонта. Его личный Меч Милосердия, дарующий забвение. Живой Клинок Гессариана, скопище пороков во плоти. Мерзкое, коварное, растленное создание, недостойное милости Создателя...
Когда багровая пелена перед глазами малость рассеялась, Дейн в последний раз пнул по яйцам слабо подергивающееся в луже крови тело и выбросил его из головы. Бастиан больше не имел значения. Мариэль со своими интригами не имела значения. Неважно, сколько человек или кунари ему придется зарубить этой безумной ночью. Неважно, сколько шкур сдерет с него Белладонна в оплату помощи. Иногда мы должны поступать не так, как принято — то есть разумно и выгодно для себя, а так, как правильно. Он должен добраться до пристаней и отыскать корабль под флагом Амарантайна. Должен найти Ферри.
В горле пересохло, и Варрик закашлялся. Голова кружилась, в ней гулко и навязчиво перекликались голоса, спешащие поведать свои истории. Долгая и тяжелая импровизация совершенно его вымотала, но оно того стоило — Фенрис не лежал расслабленно под боком, но уселся напротив так, чтобы видеть лицо рассказчика и напряженно слушал, угловатым движением склонив голову к костлявому плечу. Острое ухо, торчавшее из взъерошенных серебристых прядей, придавало эльфу диковато-звериный вид.