— Ладно, — сил спорить все равно не оставалось. Варрик уткнулся взмокшим лбом в стиснутые кулаки и закрыл глаза. Под веками мельтешила радужная круговерть, все без исключения волосы на теле встали дыбом. Он задыхался в зыбком, будоражащем воображение мареве, сотканном из болезненно-острого предвкушения и собственных фантазий. Сорвался в жаркую пропасть и обильно выплеснулся, стоило проникшим в него гибким скользким пальцам совершить пару вкрадчиво нежных движений. Фенрис изумленно хмыкнул такой порывистой отзывчивости, совершенно несвойственной дворфам, но руку не убрал.
Сознание рывком сузилось до крохотной, добела раскаленной точки, чутко отзывающейся на прикосновения.
Кажется, размякли не только мышцы, но и кости. Он не уловил, когда трудившиеся над его задницей пальцы сменились членом — привычной вспышки надсадной боли почти не было. Или была, но Варрик умудрился ее не заметить. Осознал только, что Фенрис мягко навалился сверху — жилистый и сухощавый, горячий, приятно тяжелый. Эльф был выше ростом и ощущался всей спиной — твердая грудь, выступающие ребра, напряженные мышцы. Он двигался, сладко и чувственно, улавливая миг ответного толчка и отмечая его то жадным касанием губ к шее, то сильным укусом в плечо.
Они не торопились, заново узнавая друг друга после месяца разлуки. Замирали, сплетаясь руками и ногами, вжимаясь до полного единения. Рывками подаваясь навстречу, безмолвно разрешая и требуя бОльшего. Толкаясь сильнее и резче, врываясь до звонкого шлепка плоти о плоть, раскрывая, покоряя. До головокружения и стонущего вскрика. Нестерпимого, одуряющего желания прочувствовать краткий миг полной и добровольной самоотдачи, не требующей ничего взамен.
Соленая горечь под языком, изнеможение, клейкая пленка пота, липкое семя на простынях и телах.
— ...Фенрис, мне надо встать.
— Нет, — эльф перекатился на спину, раскинув руки. С наслаждением потянулся до хруста в суставах. Сквозь лириумный узор едва заметно проступила рябь бледного мерцания, волной пробежав от изящного сплетения под ключицами к плоскому животу и бедрам. Варрик встревоженно приподнял казавшуюся такой пустой и горячей голову, убедившись: клейма не заискрились. Фенрис тяжело дышал и в кои веки выглядел полностью расслабленным, но сохранял контроль.
— С меня пот льет ручьем. Из моей задницы твоими стараниями, кажется, тоже течет.
— Нет.
— Ну хотя бы простыни сменим, — настаивал Варрик. — Нора утром придет убираться, будет неловко.
— Я не... не хочу вставать. Хочу просто лежать здесь, с тобой.
— Всецело разделяю твое желание, но подо мной плещется целое потаенное озеро.
— Высохнет.
— Тогда подвинься. Не будь самодовольным засранцем — присунул, кончил и захрапел.
Фенрис беззвучно хмыкнул, потребовав:
— Согласись, с пальцами вышло намного... слаще.
— В тот же миг, как только ты признаешь — исполнение моей просьбы понравилось тебе куда больше, чем прозябание в пыльном особняке и бессмысленное созерцание грязных стен.
— Нет, не понравилось.
— Значит, больше никаких нахальных эльфийских искателей сокровищ в моем тейге.
— Эм-м, Варрик...
— Я все еще отлично помню собственное имя, спасибо.
— Не дави на меня, stello [пройдоха].
— Ты сейчас наслал на меня чесотку, оскорбил моих предков до седьмого колена или в кои веки расщедрился на комплимент?
— Ты вымогатель.
— Увы, что есть, то есть. Но не всегда, а лишь когда иных средств достичь цели не остается.
— Значит, я — твоя цель?
— Недоступная и недосягаемая, — охотно согласился Варрик. Всякий раз после близости на него шальной волной накатывало желание неудержимо и бессвязно трепать языком. — С охрененно ловкими пальцами. С самими прекрасными в мире глазами. С изумительным телом из пьяных полуночных грез. Знаешь, я мог бы сложить балладу про твои несравненные ноги. И трактат про твою задницу — она соблазнительнее, чем у всех демонов Желания, которых мы прикончили.
— Варрик, тебя заносит куда-то не туда.
— Просто скажи, что провел самый увлекательный и захватывающий месяц в своей жизни. Тебе было трудно, сложно и непривычно, но ты справился. Потому что ты сильный, умный, отлично соображаешь и способен в одиночку запугать всю городскую стражу.