Сон не отпускал. Даже не сон, дворфы не видят снов, дарованных Создателем людям и элвен — теплая, темная, сладостная муть. Как прогретая солнцем вода, как пропитанная раскаленным солнцем ткань, как...
Лязг открытого замка. Тишина. Пронзительный, истошно-восторженный, тут же оборвавшийся взвизг.
«Нажья матерь!..»
Вещи рывком встали на свои места. Мир обрел кристальную четкость, твердость и непреложность: в коридоре надрывалась Изабелла. Плохо соображавший и злобный спросонья Фенрис открыл ей дверь. Собственноручно впустив женщину-катастрофу в нумер.
«Мы в жопе».
Они замерли друг напротив друга. Обрамленные полукружьем арки, точно рамой, залитые солнечными лучами, косо падающими из окна-бойницы. Изабелла в белом и синем, режущем глаз масляном блеске тяжелого ожерелья, кинжальных наверший и шипастых наплечников. Пораженная до глубин своей пиратской души, с прижатой к округленному рту ладонью и шалыми глазами в частом трепете длинных ресниц. Фенрис — смуглая кожа, матовое серебро татуировок, встрепанные волосы, яростный взгляд. Алое, как всплеск — рубаха Варрика, обмотанная вокруг стройных бедер. Миг обманчивого покоя, прежде чем сорваться с места и плечом впечатать непрошеную гостью в створку двери.
— Нет, нет, нет, — Ривейни бешено затрясла головой. Круглые диски серег разбросали по стенам панические всполохи солнечных зайчиков, — вы же меня разыгрываете?.. Варрик, мерзкая ты бессердечная сволочь! Подло так шутить над старой боевой подругой, а я ведь тебе кошелек доверяла! Как ты вообще смог развести Фенриса на такое?..
Она перевела взгляд с Варрика на эльфа. Обратно. Пристально, точно всю жизнь служила дознавателем в страже, оглядела крохотный холл и гостиную:
— Не розыгрыш, да?
Варрик не выдержал и обреченно расхохотался, ткнувшись лицом в ладони. Судьба обожает гнусные шутки. Они так старались сохранить тайну — но застигнуты врасплох болтливой и распутной девицей, от которой запросто не отделаешься.
— Выкинуть ее? — с готовностью предложил Фенрис.
— Один шаг, и я вас сдам, — выпалила Изабелла. — Встану посреди рыночной площади и начну орать — прямо сейчас двое самых горячих парней Киркволла трахаются, пока вы жрете, срете и тратите жизнь впустую!
— Не поверят, — не очень уверенно возразил эльф.
— Теперь у меня есть неоспоримые доказательства, — ловким движением Ривейни подхватила с пола темный лоскут и сунула за корсаж. — Ты единственный остроухий в городе, который может себе позволить шелковое исподнее. Черное, Фенрис. Черное, как твое сердце, полное ненависти! Я вывешу это тайное сокровище на доске объявлений у Церкви, идет? С пояснительной запиской. Себастьян и трехнутые святые сестрички в кои веки будут счастливы, обретя истинную реликвию. Варрик, хорош ржать, как припадочный, ты дворф, а не пони на выгуле. Фенрис, не пытайся прожечь во мне дырку взглядом, я огнеупорная. Пылаю только от неразделенной страсти... и еще от ненависти к парочке хитрожопых засранцев. И давно вы?.. Я что, старею? Слепну и теряю нюх? Ничегошеньки ведь не заметила! Жила в твердой уверенности, что Гаррет наконец-то уломал эльфа на страстные обнимашки, оттого и лыбится потихоньку, а тут вот оно как! Нет, это просто невероятно!
Пиратка ткнула кулаки в бока, выкатив безупречный бюст. Лихо развернулась к Варрику, только пол под каблуками жалобно взвизгнул:
— Лживый друг, коварно вонзивший мне кинжал в спину! Раз у вас тут всерьез налаживается, то я... я требую свою законную компенсацию!
— Да ты охренела, — Фенрис чуть попятился, перетекая из боевой стойки в любимое состояние «Я мрачный эльф, и я в домике».
— Всецело поддерживаю, — Варрик наконец справился с нервными смешками. — Какую тебе еще контрибуцию, дорогая, и за какие заслуги?
— За моральный ущерб, — не дрогнула Изабелла. — Ты хоть догадываешься, сколько месяцев своей драгоценной жизни я убила на эту трепетную тевинтерскую галлу?
— Иза, — рыкнул Фенрис, — придержи язык.
— Ага, щаз. Вот женишься на мне, тогда и указывай, — отрезала пиратка. — И то я еще подумаю, слушать тебя или нет. Варрик, ты в нашей банде самый толковый. Ты писатель и проницаешь сердца насквозь, ты обязан меня понять. Пусть я не мастерица так красно заливать в уши, как ты, но ё-моё! Видел бы ты, как я наизнанку выворачивалась, убеждая это остроухое чудо, что не собираюсь насиловать его раскаленной кочергой в задницу, или как там в Тевинтере принято развлекаться с рабами по выходным?