— Варрик, ты знаешь меня как облупленную, — проникновенно начала Ривейни. Для пущей выразительности она даже прижала сжатые кулаки к бурно вздымающейся груди. Варрик отметил, что она выкрасила ногти новым оттенком ярко-алого лака, — и тебе известна моя высококультурная страсть к созерцанию прекрасного. Если ты предпочитаешь расспрашивать свидетелей и записывать показания, то я обожаю быть восхищенным очевидцем. По возможности — трепетно соприкасаясь с прекрасным объектом моего очарования душой и телом, но если нет, то нет.
Пиратка воздела указательный палец с тускло блеснувшим кольцом:
— Мамой великого Кракена клянусь, никаких попыток посягнуть на чужое или запретное! Вы оба мне слишком нравитесь, чтобы ради мимолетной забавы порушить столь чудесную... дружбу.
— Созерцать, значит, — задумчиво повторил гном. — Смотреть, но не трогать.
Изабелла заслужила его симпатию с первого своего визита в «Висельник» — когда Варрик увидел ее расправу с шайкой Счастливчика Джека. Во всех отношениях роскошная и свободомыслящая женщина, толковая сообщница в темных делишках, и, что немаловажно, рьяная поклонница творчества мастера Тетраса. Варрик был уверен, за душой у Изабеллы припрятан здоровенный сундук с расчлененными скелетами — но у кого в Киркволле не сыщется подобного сундука? По резвости характера Ривейни творила редкостные безобразия и частенько сваливала решение своих проблем на друзей, могла чрезмерно распускать руки и быть навязчивой, но... Она была как океанская волна — теплая, чистая, сияющая, накатывающая и бесцеремонно увлекающая в неведомые глубины. Как выяснилось, Ривейни на своеобразный лад заботилась о хмуром эльфе, фактически став его первой подругой в Городе Цепей. Если б не пиратка с ее жизнерадостным легкомыслием, Фенрис не отважился бы сделать шаг ему навстречу. Не случилось бы той памятной грозовой ночи в нумере люкс и всего, что последовало. Может, встреча с ней стала для Фенриса первой ступенькой к постепенному исцелению — если не навсегда искалеченного тела, то души.
Да, за бойкой морячкой требовался глаз да глаз, но зато с ней не соскучишься.
— Она замучает советами, — бросил эльф, — и ценными указаниями.
— Не вижу ничего дурного в том, чтобы внять подсказкам знатока своего дела.
— И сколько придется ее терпеть?
— Всю оставшуюся жизнь, — хихикнула Изабелла. Поймала грозный взгляд эльфа и скорбно вздохнула так, что затрещали пластинки в корсете: — Два-три раза, думаю, будет достаточно. Мастер Тетрас, ваше решение?
— Фенрис? — окликнул Варрик.
— Я точно был не в себе, когда открыл ей дверь...
— То есть мы допускаем Ривейни в нашу тесную компанию? — уточнил Варрик. Эльф выразительно сморщил нос и передернул голыми плечами:
— Поступай как знаешь, но я оставляю за собой право не участвовать в ваших сомнительных игрищах.
— Лицемер и ханжа, — припечатала Изабелла.
— Эй! — возмущенный эльф отклеился от стены.
— Ничего не эй. Сначала таскается следом и пожирает меня голодными взглядами, но в трудный для родины час бросает своего парня на произвол судьбы и пытается улизнуть. Фу таким быть. Пророчица бы не одобрила.
— Он не мой парень.
— Фе-енрис, — вкрадчиво протянула Изабелла, делая шаг навстречу раздраженному эльфу. — Я застукала тебя голым в постели Варрика и прям сейчас ты прикрываешь яйца его драгоценной рубахой. Знаешь, ты ведь самый честный человек из всех, кого я встречала в этом паршивом городишке. Ладно, ты элвен, суть дела от расы не меняется. Давай, посмотри мне в глаза. Скажи, что у вас был мимолетный перепихон на одну ночь и ты сейчас гордо свалишь в закат... рассвет... блядь, ну смоешься, как ты всегда делаешь! Скажи это, и я с чистой совестью надеру тебе задницу. Никто не смеет безнаказанно обижать Варрика.
— Ривейни, остынь, — попытался смягчить ситуацию Варрик. — Не горячись.
— Не-не-не, — отмахнулась Изабелла, — погодь, испортишь драматический момент. Оцени его потрясающее выражение лица «Прибил бы мерзкую гадину, да треклятая гордость не позволяет». Ну же, Фенрис, одно маленькое усилие — и...
— Уйди.
— Не-а. Ты сам меня впустил, а Варрик разрешил остаться. Признавайся.
— Это не твое дело.
— Теперь мое. Своим упрямством ты огорчаешь моего лучшего дружбана и будущего редактора моих нетленных историй.