Завершив сортировать имущество, Варрик приоткрыл дверцу и осторожно высунул голову наружу. Недостаточно бдительно — прямо над макушкой дворфа просвистел летящий справа налево здоровенный брус, увлекавший за собой гирлянду веревок и деревянных блоков.
— Глаза разуй! — сердито рявкнула Изабелла. — Схлопочешь гиком по башке, вмиг умные мозги брызнут наружу!
— Иза, хорош орать, — хрипловатый голос эльфа доносился откуда-то сверху. — Варрик, не мельтеши, сядь куда-нибудь.
— Дверь не оставляй нараспашку, зальет нахрен! — пиратка навалилась на длинный, слегка изогнутый балансир, уходивший за корму. Припомнив свое не очень удачливое странствие в Антиву, Варрик не удержал язык за зубами:
— Это ведь руль, да? А почему он не круглый, с такими блестящими рукоятками?
— Засранной ферелденской вельбе полагается только румпель, — огрызнулась Ривейни. — Куда тут прикажешь штурвал вкрячить, в жопу рулевому?
Варрик плюхнулся на узкую скамью, вжавшись спиной в угол изогнутого борта и каютной переборки, и заинтересованно огляделся по сторонам. Желудок, вопреки тревожным ожиданиям, чувствовал себя отлично, не сделав ни единой попытки избавиться от содержимого. Над головой косым клином устремлялся к небу парус, с точки зрения гнома выглядевший бесконечно высоким и огромным. Парус слегка похлопывал на ветру, то опадая тяжелыми складками, то снова надуваясь. Был он совсем не белоснежным, но выцветшим, грязно-желтоватого оттенка, с тщательно нашитыми в некоторых местах заплатами. Кое-где холстину украшали тонкие цветные ленточки. Пестрые лоскутки были привязаны и к толстым тросам-вантам, удерживавшим мачту.
Вельба неспешно преодолела забитую торговыми кораблями внутреннюю гавань и теперь огибала остров с угрюмыми Казематами. Неприступные бастионы, зарешеченные бойницы, обвисшие давно нестиранными тряпками флаги с пылающим мечом. Невольно подумалось о том, смотрит ли сейчас кто-нибудь из магиков или несущих дозор храмовников со стен и видит ли маленькую лодку, идущую к Большому каналу. Они уплывут и недурно проведут время, а обитатели Казематов обречены до конца жизни влачить полутюремное существование заключенных, не совершавших преступления, и постепенно сходящих с ума сторожей.
При эдаком раскладе становятся понятны и объяснимы семь побегов Андерса. Поразительно, как он вообще до сих пор умудрился остаться живым и избежать Усмирения. Гребаный шустрый везунчик. Может, где-то там, за Завесой, кто-то впрямь приглядывает за их взбалмошным целителем. Сберегая его для некоего важного дела.... или просто потому, что Блондинчик порой не в меру обаятелен?
— К повороту оверштаг то-овсь! — пропела Изабелла. Крепившаяся к мачте тяжелая поперечина — гик, так ее вроде назвала Ривейни? — надрывно заскрипела, размашисто описывая плавный полукруг и меняя положение паруса. — Юнга, за шкотами кто должен следить, ты, я или Создатель? Что за сопля болтается по левому борту?!
— Каффас...
— Живо убрал!! Выпорю! Без всякой жалости!
Эльф длинным скачком переместился с борта на борт, и принялся торопливо распутывать захлестнувшиеся веревки. Изабелла раздраженно шипела сквозь зубы, Варрик молча сочувствовал. Ошибку исправили, парус звонко щелкнул, «Пелла» развернулась носом к статуям Близнецов. Киркволл оставался позади — плотно сбитый в единую массу обработанного камня, окутанный вонючим дымом литейных и кузнечных мастерских, ощетинившийся ржавыми штырями и уличными решетками. Солнце нестерпимо блестело на бронзовых фигурах хищных птиц, рассевшихся на выступах Цитадели и зловеще косившихся на суетливую гавань.
Таким он был, их безумный древний город, утопающий в крови, жмущийся к подножью нависшей над ним Расколотой горы. Осененный хмурыми ликами древних богов, чьи имена давно и прочно позабыты. Город тайн, наветов, интриг, взаимовыгодных соглашений, грязных мостовых и нечистых на руку дельцов.
Они миновали подножие первой пары Скорбящих, и на них отбросила зловещую тень Цепь — одна из тех, благодаря которым Киркволл заслужил свое мрачное прозвище. Отлитая из черного железа Цепь была огромной и здорово изъеденной ржавчиной. На перемычках звеньев топырили мокрые крылья и перекликались дурными голосами бакланы. В тревожные дни Цепи опускали, преграждая флоту вероятного противника вход в город. Варрик порылся в памяти, вспоминая, когда в последний раз запускались установленные в основании маяка огромные механизмы. Выходило, как бы не в веке Бурь, во времена нашествия кунари. Рогатых это не остановило, ночью дредноуты при поддержке магов-саирабазов прорвались в город, на четыре долгих года погрузив Киркволл во тьму служения Кун.