— Банка, ползучая отмель, — разъяснил Фенрис. Челка упала ему на глаза, он раздраженно заправил седые пряди за острое ухо, но отросшие волосы упрямо выскользнули. — С каждым годом она становится все больше, пожирая неосторожные корабли. Где полоса бурунов, там граница между заливом Киркволла и Недремлющим морем. Сейчас тряхнет, — эльф повысил голос, крикнув: — Иза, проходим черту!
Пиратка высунулась из каюты, блеснув золотыми серьгами и бросив строгий оценивающий взгляд на море и состояние парусов. Удовлетворенно махнула рукой, мол, все правильно делаешь, и скрылась, предупредив:
— Обед готов, жентельмены, ща подам. Простите, фарфоровый орлейский сервиз разбился вдребезги, а комплект серебряных вилочек я на днях продула.
— Официантка слегка жопорукая и вороватая, но хотя бы смазливая, — вынес приговор Варрик. — Должен заметить, обслуживание пассажиров на вашем фрегате поставлено так себе. Ни тебе экзотических развлечений, ни увлекательной культурной программы.
— Я все слышала!
«Пелла» с размаху врезалась носом в мутно-зеленую, клокочущую воду. Гном лязгнул зубами, когда их подбросило на волнах, а затем лодка с размаху ухнула вниз, точно с крутой горки скатилась.
— Дыхание Создателя, приятель, ты явно подцепил от Изабеллы пиратское безумие. Оно заразно? Меня вскоре неудержимо потянет зарывать клады на уединенных островах и выкладывать указатели из черепов бывших соратников?
— Тебя — нет. И меня тоже нет, — эльф пытался одновременно удерживать в поле зрения и Варрика, и трепет парусов вельбы. — Да, мне бы хотелось повидать другие страны и города... но не сейчас и не в компании Изы. Мне нравится море, нравится то, чему она обучает меня, но не по душе ее ремесло. Слишком непредсказуемо. Слишком рискованно. Ривейни, она как ураган. В любой миг готова умчаться за призраком удачи. Я хочу сберечь то немногое, что у меня есть.
— Спорим, эльф в очередной раз обозвал меня пустоголовой и ветреной? — Изабелла выбралась наружу, сунув в руки Варрику наполненный поднос. — Представляешь, этот зануда наотрез отказывается бежать со мной на край земли. Сейчас разрыдаюсь от огорчения.
— Цвет лица испортится, — невозмутимо сообщил Фенрис. — Когда наплачешься, приложи лед.
— Как я только выживала без твоих ценных советов, — Изабелла совершила еще один поход в каюту, вернувшись с бутылкой и бокалами розового хрусталя. — Накатим же, друзья, за нас с вами и хрен с ними, а также за всех, кто нынче не с нами. Варрик, занеси в скрижали наших судеб, я официально признаю — если Фенрис в очередной раз задумает удирать куда-то морем, он справится. Хоть в одиночку, хоть в команде. Иди сюда, юнга, я тебя поцелую.
— Это обязательно?
— Любой мужик на его месте был бы счастлив до усрачки, — возмутилась Ривейни. — А этот шарахается, будто я его сейчас скверной заражу!
— Я не любой.
— Да, согласна, ты особенная тевинтерская снежинка.
— Изабелла, в Тевинтере не бывает снега. Мрачный эльф его только на картинках видел.
— Ну и что, я тоже. Это меня Хоук научил национальной поговорке. В Ферелдене этого самого снега, говорят, как грязи. В общем, поцелуй — ритуал и символ, а значит, неизбежен, как ежевечерняя молитва Себастьяна.
— Символ чего, Иза?
— Моего признания твоих скромных достижений. Ты задолбал все время спорить!
В бокалах, к удивлению Варрика, плескался не традиционный моряцкий ром или суровое желчемасло тройной возгонки, но легкое пузыристое вино орлейского разлива.
— Что? — удивилась расспросам дворфа пиратка. — Никакого крепкого алкоголя в пути, морские законы не мной писаны. Высадимся на берег и уж тогда забухаем от души. Зря я, что ли, тратилась и надрывалась с этой треклятой корзиной?
— Монна капитан, осмелюсь спросить, наше странствие имеет некую конечную цель? Или процесс перемещения в бескрайнем мокром пространстве является самоцелью сам по себе?
— Варрик, употребляй слова попроще, — посоветовал эльф. — Видишь, у Изы глаза от удивления к носу съехались.
— Заткнись и жри, остроухий, пока кормят задаром. Лови апельсинчик. Я вот размышляю, не рвануть ли нам завоевательным рейдом до Оствика?