Сицилия – верное лекарство от хандры
ЧАСТЬ 1
Можно сказать, что все началось тогда, когда я решила позвонить подруге.
Дружба наша на тот момент носила фрагментарный, но очень интенсивный характер. Познакомились лет шесть назад на одном из семинаров для творческих людей. Группа желающих просветиться и получить новые знания уже вся была в сборе, оставалась еще пара свободных мест. Первый лектор, взглянув на часы, начал свое выступление. Минут через десять дверь в кабинет попытались открыть, но дверь стояла насмерть, не пуская опоздавших. Поначалу никто не обратил внимания на шебуршание за дверью, потом раздался вежливый стук, на что тоже никто не обратил внимания – опоздавших не любили. Стук немного усилился – народ в кабинете никак не прореагировал. За дверью, наконец, угомонились, народ погрузился в себя. Лектор предложил для лучшего настроя провести небольшую медитацию, все ушли в себя, заиграла легкая музыка, тишина расслабила присутствующих.
- Когда я скажу три, вы вернетесь в эту комнату, - тихо, но четко произнес лектор.
И тут в дверь забарабанили, судя по звуку, кувалдой, народ одновременно подскочил на стульях, особо чувствительные схватились за сердце.
- Да кому же там неймется? - досадливо поморщился ведущий и пошел открывать дверь.
Звуки ударов раздавались очень громкие и методичные. Ведущий подошел к двери, попытался ее открыть – безуспешно, поморщившись от натуги, удвоил усилия – результат тот же. Ему в помощь поднялся шкафообразный интеллектуал из собравшихся.
- Разрешите, - отодвинул он попытку номер раз, по сравнению с которой оказался на голову выше и в плечах раза в два шире.
Лектор поправил очки и вернулся на свое место. Парень отошел от двери метра на два, с места набрал скорость и плечом «вышиб» дверь. Дверь удержалась на петлях, но в коридоре раздался грохот.
- Упс, - слегка удивился парень и замялся на месте смущенный.
Особо любопытные были уже у входа. В коридоре, метрах в двух от двери, задом к народу, на четвереньках стояло нечто, судя по высоте платформы ее фиолетовых ботинок, – девушка - и потряхивала головой. Скорее всего, за минуту до этого она стояла спиной, облокотясь на дверь, и долбила по этой двери каблуком ботинка, а когда дверь со всей силы открылась, то по инерции отшвырнуло и долбильщицу. К ней осторожно приблизилась женщина в возрасте, аккуратно дотронулась до ее плеча.
- Вы как? – очень участливо спросила она. - Еще полежите? Или будете вставать?
Сзади вежливый народ сдерживался, чтобы не расхохотаться. Ситуация была с одной стороны травмоопасная – при таком ударе можно и голову стряхнуть, а при неудачном падении еще и что-нибудь себе поломать; с другой стороны… Девушка, тряхнула несколько раз головой, посмотрела снизу вверх на сердобольную тетеньку, выдернула наушники из ушей и, не меняя позы, поинтересовалась:
- Вы что-то хотели?
- Нет-нет, - испуганно развела руками тетенька.
Народ все же не выдержал и заржал в полный голос. Это привело девицу в тонус, она быстро поднялась, слегка отряхнула себя, расправила длинную юбку, поправила прическу, подобрала красную сумку необъятного размера с пола, убрала наушники в нее, расправила плечи, поправив на них ярко фиолетовый с красными разводами шарф, еще раз тряхнула головой и царственной походкой направилась в класс. Народ быстренько расселся по своим местам. Пострадавшая девица зашла последняя, оглядела всех ясными очами.
- Здравствуйте, - улыбнулась сразу всем и стрельнула глазками в поисках места.
Одно из свободных оказалось по соседству со мной, сюда она и направилась. По ходу ее движения народ реагировал на девицу по-разному: сердобольная тетенька сочувственно осмотрела ее с ног до головы, видимо надеясь, что хоть что-то должно было сломаться-порваться-выйти из строя после такого падения. Парень, открывавший дверь, постарался вжаться по максиму в стул, слиться со стеной и выдавить приветливую улыбку, но глаза смотрели виновато. Кто-то с любопытством разглядывал вновь прибывшую, кто-то с раздражением, кто-то со снисходительностью. Девица была достаточно высокой, а еще и высота каблука – видимо, все это вместе взятое (манера вести себя, одеваться, внешность, отношение к жизни) произвело на общественность почти сногсшибательный эффект в прямом смысле. Усевшись рядом, она спросила меня:
- Я ничего интересного не пропустила?
- Вы в самом интересном поучаствовали, - успокоила ее.
- Да? – не поверила, немного обиженно глядя на меня.
- Я вас во время перерыва посвящу в подробности.
За обедом мы разговорились.
- А ты чем в жизни увлекаешься? - спросила я свою соседку, приступая к трапезе.
- Книги пишу, - немного неуверенно заявила она.
- Книииииги? – удивилась я.
В ответ она удивленно пожала плечами, кивнула утвердительно головой и начала активно пережевывать салатик.
- И как? Получается?
- Вроде ничего, есть пара негативных моментов, которые сейчас пытаюсь решить, а в основном все нравится.
- А звать тебя как, Великий и Могучий?
Девица немного помедлила с ответом.
- Ва-си-ли-на, - по слогам представилась.
Наверное, у меня вытянулось лицо или еще что-то с ним произошло, потому что Ва-си-ли-на тут же добавила.
- Это же лучше, чем Маша или Даша!
- Однозначно, - подтвердила я. - Это твой псевдоним или родители назвали?
- Мама, - вздохнула она.
- А как тебя друзья-подруги называют? – допытывалась я.
- Васькой, - по-простому ответила Ва-си-ли-на.
Видимо, мое лицо по-прежнему отражало мое отношение к редким именам, поэтому Васька решила приоткрыть тайну своего имени.
- У меня родители творческие люди, мама мне пророчила великое будущее, потому и имя подбирала, чтобы, когда стану великой не брать псевдонима, в общем позаботилась, как могла.
- Да уж...
- Но согласись, это лучше, чем Дульсинея. И звали бы меня тогда не Васькой, а Дулькой.
Я поперхнулась соком, который всасывала через трубочку.
- А что, был и такой вариант?
- Папин.
- А папа тоже человек творческий?
- Ну а как иначе? – удивилась она, разведя в разные стороны нож и вилку.
- А папу как зовут?
- Елисей. Василина Елисеевна я.
- Звучит, - согласилась я.
- А тебя как зовут?
Я закусила губу, сдерживая рвущийся наружу смех.
- Василиса Яниславовна, - и очень серьезно посмотрела на Василину Елисеевну.
У той отвисла челюсть и стали в кучку собираться глаза, потом она отложила столовые приборы и звонко рассмеялась на весь зал ресторана.
- Здорово! Разыграла? А я попалась как первоклашка.
Я с легкой улыбкой смотрела на нее.
- Нет? – осторожно спросила меня.
- Василиса Яниславовна, - кивала утвердительно в ответ.
- А тебя-то так за что? – сочувственно выдохнула она одним словом и посочувствовала искренне.
- А у меня бабушка Годислава Драгорадовна.
- Понятно! – ошарашилась Васька, и даже глаза у нее съехались к переносице. - Вопрос снимается. И дома тоже Васькой кличут?
- Нет. ЛисОй.
Да-да, именно она, рыжая с хвостом.
- Да ты что? Как это получилось перечить такой бабушке?
- Бабушка Василисой Яниславовной с самого рождения зовет. Свидетельство папа ходил получать, потому вписал то, на чем настаивала его мама, собственную мать ослушаться в этом вопросе тогда он не мог. Мама понервничала с полгодика, а потом успокоилась. Сначала в протест, на вред и бабушке и папе стала звать ЛисОй, а потом уже все смирились. Папа же до сих пор пытается соблюдать нейтралитет, поэтому я у него ЛисА Яниславовна.
- Ну ты и попала…
- На самом деле нормально, к Василисе народ быстро привыкает, а Лисой только близки и родные зовут.
- Анекдот, - развела руками Васька, - кто бы мне рассказал, что не только у меня такой друдом твориться – не поверила бы.
- А у тебя дурдом? – уточнила я, потому как у себя подобного не наблюдала. У мамы с бабушкой шла с самого начала холодная война, но она им обеим приносила удовольствие и позволяла находиться в постоянном тонусе. А когда бабушка решила неожиданно серьезно заболеть, так мама первая поехала к ней и просидела у постели недомогающей две недели, пока дела не пошли на поправку. Правда, это дало повод разгореться новым баталиям между горячо любимыми родственницами. Бабушка со своей стороны тоже всегда выделяла старшую невестку среди остальных родственников, ни одно семейное решение не обходилось без согласия мамы. И, как правило, по стратегически важным вопросам эти две женщины всегда сходились в едином мнении. Отец слабаком не был, но ему было проще промолчать в споре с матерью или женой и сделать по-своему.