– К счастью, она несколько лет назад переехала в Ванкувер и мне больше не приходится с ней общаться.
– Моей маме недавно диагностировали болезнь Паркинсона, – к собственному удивлению, сообщила я.
Услышав не слишком деликатное «кхм!», я обернулась к Трейси. Она демонстративно подняла руку, чтобы посмотреть на часы.
– Какой тонкий намек, – заметил Харрисон.
– Как всегда.
– Восхищаюсь вашим терпением, – сказал он. – И это касается не только ожидания в очереди. Для Джоди, – произнес он, надписывая мое имя на книге. – С сердечком.
Я улыбнулась. Он одной рукой протянул мне книгу, другой убирая в карман пиджака бумажку с моим телефоном.
– Если не возражаете, это я оставлю себе, – сказал он.
У меня перехватило дыхание.
– О чем вы там так долго болтали? – спросила Трейси, когда мы вышли из магазина.
Я пожала плечами и подумала: «Я выйду за него замуж».
Глава 11
– Очаровательная история, – сказала Элиз, отрезая мне еще кусочек шоколадного пирога, который испекла с утра.
Мы сидели за столом на кухне моих родителей, глядя во двор, где отец с мамой расположились у бассейна. Мама, укутанная в одеяла, скрючилась в инвалидном кресле, ставшем практически частью ее тела. Отец в шортах и рубашке с расстегнутым воротом читал маме вслух воскресный выпуск «Нью-Йорк таймс», сидя рядом на стуле.
Я заехала ненадолго в перерыве между показами домов и уже собиралась уходить, когда Элиз предложила мне второй кусочек вкуснейшего пирога. Я понимала, что нужно ехать домой, что Харрисон наверняка будет ворчать, поскольку ему пришлось бо́льшую часть дня сидеть с детьми, но впереди у меня была очередная рабочая встреча, и я наслаждалась этими несколькими минутами «своего» времени.
Выходные всегда получались немного суматошными, потому что у большинства потенциальных покупателей появлялось свободное время искать себе дом. Многие из таких визитов были повторными: если раньше на неделе дом уже понравился жене, требовалось заручиться согласием мужа.
«Когда же это прекратится? – думала я. – Когда уже наконец женщины перестанут судить о себе глазами мужчин?»
– Вы в самом деле прямо тогда и поняли, что выйдете за него замуж? – осторожно спросила Элиз.
– Да, – пожала плечами я, задумавшись о том, когда же успела сама утратить уверенность.
– Наверное, это у вас семейное, – заявила сиделка. – Ваш отец говорил практически то же самое о вашей маме.
– В самом деле?
– По его словам, в ту же минуту, как увидел ее на сцене, он понял, что Одри станет его женой.
– А что еще он рассказывал?
– Что она отказала нескольким престижным балетным труппам, чтобы заниматься современным танцем, хотя за это платили гроши. Что она волшебно танцевала, но решила отказаться от выступлений после вашего рождения.
– Это было не совсем ее решение, – уточнила я.
– В каком смысле?
– Я оказалась не самым простым ребенком, – пояснила я, ощутив знакомый укол вины.
В отличие от Трейси, которая, если верить рассказам, появилась на свет в мгновение ока, я застряла в неправильном предлежании, и пришлось делать кесарево сечение, которое серьезно подкосило мамины планы быстро возобновить карьеру. Потом у меня часто случались колики, и я могла месяцами спать не больше пары часов подряд – опять-таки в отличие от Трейси, которая, если верить семейным преданиям, уже в три года спокойно спала всю ночь и приучилась к горшку еще до первого дня рождения.
Память вдруг наполнилась образами из детства: мама у станка в зале, ее руки изящно порхают над головой, а гибкое тело принимает положения, кажущиеся невозможными, которые Трейси, стоящая в паре метров позади нее, повторяет без труда, а я никак не могу ничего сделать правильно.
– Смотри на Трейси, – поучала мама.
– Смотри на меня, – поддакивала сестра, и эту мантру она не забывала повторять и став взрослой.
«Смотри на меня. Смотри на меня. Смотри на меня».
И я смотрела, но так и не смогла воспроизвести ее непринужденную легкость в овладении искусством танца. Ирония судьбы: у меня было желание, но не хватало таланта, тогда как у Трейси был талант, но отсутствовало желание.
И так получалось почти везде. Казалось, Трейси по силам что угодно. Она была полна прирожденных талантов; все давалось ей с такой поразительной легкостью, что позже, когда наступало время засучить рукава и заняться тяжелым трудом, необходимым для настоящего успеха, она просто сдавалась и находила себе новое увлечение. А потом следующее. И так далее.
Так же было и с мужчинами. Возникала проблема – мужчина исчезал.