К этому времени Локкарт, которому уже перевалило за 30, успел пожить жизнью, полной приключений и интриг. Он хотел поступить на гражданскую службу в Индии, но дядя уговорил его отправиться работать управляющим на каучуковые плантации на Малайский архипелаг — он говорил, что там племянника ждет возможность быстро разбогатеть.
Локкарт уехал в Малайю, путешествовал там по ночным джунглям и учился преодолевать страх. «Это было хорошей подготовкой для большевистской России», — вспоминал он. В свободное время Локкарт играл в футбол, читал и, как он писал в мемуарах, поэтому-то и избежал увлечения «восточной троицей — опиумом, пьянством и женщинами». Впрочем, не совсем избежал — Локкарт завел роман с племянницей султана, и это стало одной из его причин отъезда из Малайи. Второй была болезнь — желтая лихорадка.
Вернувшись в Англию, Локкарт поступил на консульскую службу в МИД. Вскоре он получил назначение на должность британского вице-консула в Москву, куда прибыл в январе 1912 года. В России ему понравилось. Он изучал русский язык, писал корреспонденции в британские газеты, завел широкий круг знакомых — от известных писателей до купцов. Он посещал торжественные приемы и ходил в рестораны и, описывая русские обеды, замечал, что количество и названия всех подававшихся на них блюд запомнить было невозможно, а с обедами «вряд ли справился бы сам Гаргантюа». Но русские справлялись легко.
Локкарт оказался тонким и проницательным наблюдателем. Его замечания о русских нравах и обычаях похожи на афоризмы:
«Я попал в мир, где единственным богом был Маммон. Но бог рубля был легкомысленнее, щедрее и добродушнее бога долларов».
«По какому-то странному закону природы в России первенствующее положение повсюду занимают чужеземцы».
«И в Петербурге, и в Москве места, в которых происходят кутежи, расположены далеко за городом не потому, что русские хотят прикрыть свое поведение флером, а просто для того, чтобы иметь возможность проветрить на обратном пути свою голову и внутренности».
Локкарт играл в футбол за один из первых русских клубов — команду «морозовцев» из Орехово-Зуева. Она была создана при текстильной мануфактуре, которая принадлежала семье знаменитых фабрикантов Морозовых.
В 1915 году Локкарт занял пост генерального консула Великобритании в Москве. Он стал свидетелем краха царского режима и Февральской революции. Но в сентябре 1917 года его отозвали в Англию якобы в отпуск по болезни, а на самом деле из-за «неподобающего для английского дипломата» поведения — он завел очередной роман с некоей «русской еврейкой», и о нем стало известно в Лондоне. Однако после прихода к власти большевиков он снова понадобился.
Сам Локкарт считал, что «было бы безумием не войти в сношения с людьми, державшими в своих руках судьбы России». Отправившись в Россию, он, по его словам, «получил весьма неясные инструкции» и «не был облечён никакими полномочиями». «Моя задача, — писал Локкарт, — заключалась в том, чтобы завязать сношения…»
В Смольном его приняли Ленин и нарком по иностранным делам Лев Троцкий. Говорили о мире с Германией. Ленин отвечал на вопросы Локкарта с полной откровенностью. Условия мира возмутительны, но приходится на них идти. Как долго продержится мир? Этого он не может сказать. Если немцы вмешаются и захотят поставить буржуазное правительство, большевики будут бороться, даже если им придется отступить за Волгу или за Урал. Но они будут бороться своими средствами. Они не хотят быть орудием в руках союзников.
«Наш путь — не Ваш путь, — сказал Ленин. — Но мы можем временно работать рука об руку с капитализмом… До тех пор, пока будет сохраняться германская опасность, я согласен принять на себя риск сотрудничества с союзниками. Если бы немцы на нас напали, я даже принял бы помощь союзников. Но я думаю, что Ваше правительство не разделит нашу точку зрения на этот вопрос: Ваше правительство реакционно и станет на сторону русских реакционеров».
Ленин, по мнению Локкарта, среди большевиков был «полубогом», и даже такой великий организатор и человек огромного мужества, как Троцкий, «производил впечатление блохи перед слоном». Но, считал англичанин, с Троцким вполне можно работать в «антинемецком направлении». После одной из встреч с ним Локкарт записал в дневнике: «Его озлобление против Германии показалось мне вполне честным и искренним… Он оскорблен в своем достоинстве. Он полон воинственного возмущения против немцев за унижение, которому они подвергли его в Бресте. Он производит впечатление человека, который охотно умер бы, сражаясь за Россию, при том условии, однако, чтобы при его смерти присутствовала достаточно большая аудитория». К несчастью, добавлял Локкарт, он был полон озлобления и по адресу англичан. «Мы не сумели в свое время подойти должным образом к Троцкому», — сокрушался он позже.