Это всего лишь пустые слова, и ничего больше.
Если Хантер Дрексель как-то себя позиционировал, то исключительно как журналиста. Написанное что-то значит. Правда что-то значит. Вот и вся идеология Хантера.
Он окинул взглядом деревянную хижину, служившую ему домом последние несколько месяцев, и попытался успокоить дыхание. Тяжелую деревянную дверь подпирал обрубок ствола, снаружи посменно дежурили часовые. После смерти Боба окно крест-накрест забили железными прутьями. За дверью на многие мили простирался непроходимый лес – армия высоких темных сосен, грозно качающихся над толстым снежным покрывалом. Когда фантазия разыгрывалась особенно буйно, Хантер и Боб придумывали планы побега, все до одного безумно рискованные, абсурдно нелепые, вроде тех, что прекрасно смотрелись бы в комиксах. Но все они были рассчитаны на двоих. В одиночку побег совершенно невозможен. Единственный выход отсюда – тот, которым уже воспользовался Боб Дейли.
Хантер снова лег. Он еще не совсем успокоился, но гипервентиляция легких больше не грозила. Спокойствие, вот ключ. Пусть идет как идет. Но как смириться с собственной смертью?
Мысли перешли к истории, которую он услышал по радио вчера, о греческом принце, повесившемся в Сандхерсте.
Ахилл. Похоже на те имена, что дают себе члены «Группы-99». Вокруг смерти этого юноши идет заламывание рук, началось официальное расследование.
Как всегда, в этой истории Хантера зацепил человеческий фактор.
Молодой человек, имевший в жизни все, что пожелает, почему-то выбрал смерть.
Возможно, если Хантер поймет этот порыв, толкнувший юного принца в объятия смерти, он будет меньше бояться?
Хантер Дрексель постепенно забылся тревожным сном.
Сначала возникло негромкое жужжание, будто рой насекомых, затем звук усилился, и вскоре стало ясно, что это шум вращающихся лопастей вертолета.
– Димитрий, – один из охранников Хантера схватил своего напарника за плечо, пытаясь разбудить. – Слушай!
Второй охранник просыпался медленно. Ему было всего девятнадцать. Оба юноши – французы, еще год назад в это же время они изучали в Париже информатику. К «Группе-99» оба присоединились ради развлечения, за компанию с друзьями, потому что в общих чертах поддерживали идею, что надо сбить спесь с мировых супербогатеев. Никто из них толком не понимал, каким образом они оказались в лесу под Братиславой, вооруженные пулеметом и посиневшие от холода.
К тому времени, когда парнишки поднялись на ноги, в небе засверкали проблесковые огни. Теперь весь лагерь заливал слепящий свет. А потом прогремели первые выстрелы.
– Черт! – Димитрий заплакал. – Что делать?
Вертолеты рокотали так громко, что они почти не слышали друг друга.
– Бежать! – заорал его напарник.
И они побежали. За спиной раздавались выстрелы, друг упал на землю, но Димитрий продолжал бежать до тех пор, пока ноги не превратились в кисель, как будто из них ушла вся сила.
Палатки лагеря подковой окружали хижину. Кроме того, здесь было два блочных здания: одно использовалось под арсенал, второе – под командный центр (с генератором, спутниковым телефоном и ноутбуком, изготовленным по особому заказу). Второе здание находилось ближе, и Димитрий, спотыкаясь, побежал к нему. Вокруг из палаток выскакивали члены группировки с обезумевшими от страха глазами. Кое-кто размахивал пистолетом, но в основном все были безоружны.
Атлас и Кронос, немецкие парни, подняли руки, и Димитрий в ужасе увидел, как они падают, скошенные градом пуль, и умирают, дергая руками и ногами, как пляшущие марионетки. И в этот момент что-то ударило его сзади: не пуля и не камень, а порыв ветра, такой сильный, что сбил с ног.
Вертолеты приземлились, и внезапно все превратилось в хаос, огни и грохот.
Американцы кричали:
– На землю! Ложись!
Димитрий завизжал, как перепуганный ребенок, но внезапно чьи-то руки подхватили его под мышки и потащили в командный центр.
– Успокойся! Все будет хорошо. – Голос прозвучал решительно и хладнокровно.