– Ты меня устраиваешь, – тоже понизил голос Кеннер, глядя мимо неё. – Не ищи подвох: его нет. Раз уж меня запрягли в ненадобное, хочу устроить всё лишь для собственного удовольствия. Трудиться я не люблю, – иронично оскалился он. – И не собираюсь. Ты мне для этого в самый раз. Да и с лица не уродина, – насмешливо окинул он её взглядом. – К тому же, думаю, рожать не разучилась. Со всех сторон удобно. Так что? Решайся.
– Да я уж решила, – протянула Гулда.
И ответила непонятным пугающим взглядом, подсмотренным у Ринды и стократно примеренным перед зеркалом.
Кеннер вздрогнул. И вдруг вцепился в её руку, сжал так, что она едва не заорала. Однако не заорала – зашипела опять же в подражание Ринды. Что её к тому подтолкнуло – поди знай. Какое-то наитие. И Кеннер вмиг преобразился. Его глаза загорелись дурным огнём. Он щурился на неё, как на врага, а его рука тянула и тянула гордую княгиню к себе. Вот-вот облапает принародно.
Во избежание ропота, Гулда повернулась к верховнику и громко провозгласила:
– Рун, мы договорились! Свадьба, как и повелел князь, через три дня.
Свесившаяся на грудь голова замытаренного до крайности старика не шевельнулась, не дёрнулась. Он был мёртв.