- Да так, кое-что, - уклончиво ответил Рожин, чувствуя себя полным болваном, - Знаете, у меня тут одно дело к доктору Клаусу...
- Кстати, Вы пробовали нунавутский коньяк? - вдруг спросил Корнелиус, - Один поклонник с Земли прислал.
***
- Я понял, что Вам надо подлечиться, - добродушно заметил Корнелиус, - Можно еще по одной, если хотите. Но я бы не особо советовал. Так на чем мы остановились?
Изнутри вигвам писателя-аскета выглядел как жилище богатого алкоголика. Под ногами катались и сталкивались пустые бутылки. На неубранной постели тут и там валялись очень приличного вида комм-панели для ручного ввода. Номинант на Нобелевку писал по старинке, руками, прямо как Паланик или госпожа Трамп. В вигваме Корнелиуса пахло архаикой и нунавутским коньяком.
'Хоть и зазнайка, а неплохой же мужик' - расслабленно подумал Рожин. Мир вокруг на глазах становился ярче, добрее и гуманнее.
- Обсуждали, какие невероятные усилия приходится прилагать, чтобы создать мир, где никто не напрягается.
- Я как раз подробно отвечаю на этот вопрос в своем последнем романе, - покивал Корнелиус, - Главные препятствия для начала жизни в гармонии с миром и своими желаниями - не внешние, а внутренние. Знаете, что забавно?
Писатель солидно вкусно хохотнул.
- Я там как утопию описываю реальную историю общины, которую по сформулированным мною принципам создает здесь Патти. Представляю, как вытянутся лица у скептиков, когда однажды правда выйдет наружу, и они узнают, что я живописал не мечту, а о реальность!
- Про формиков и Элиса Вы там тоже пишете? - не сдержался Рожин, очень уж Корнелиус выглядел довольным собой.
Улыбка писателя слегка поблекла, он нахмурился.
- Знаете, Рожен, у французского писателя Анатоля Франса есть роман. Там некий священник сослепу покрестил пингвинов. Увидел как через мутное стекло дикарей-малоросликов и, проникнувшись жалостью к их отверженности, немедленно приступил к таинству. Господь решил этот казус, превратив их в людей. А дальше они стали друг друга убивать, угнетать, пытать и мучить.
- Ну и какая мораль? - поинтересовался Рожин, - Не надо крестить пингвинов? Или не следует превращать их в людей?
- В первую очередь, нужно хорошо подумать, прежде чем делать резкие движения, - объяснил Корнелиус, - Какими бы добрыми намерениями эти действия не диктовались. Талейран, Ваш, мсье Рожен, компатриот, в своих мемуарах писал: 'Не поддавайтесь первому побуждению, ибо оно, как правило, благородно'.
Корнелиус хмыкнул.
- Князь Беневентский, конечно, циник и негодяй, и если кого-то не предал, то просто не нашел в том выгоды. Но это его бонмо - не цинизм и не негодяйство, а одно из самых человеколюбивых высказываний, что мне известны. Слишком много несчастий в истории начались с необдуманных глупостей прекраснодушных идиотов.
Писатель поставил чашку, еще источающую аромат коньяка, на пол.
- Формики созданы для служения людям. Это данность. Не надо нарушать естественный ход событий, - вещал Корнелиус, явно довольный возможностью надуть в уши новому человеку.
- Что Вы имеете в виду? Кем созданы? Господом богом? - вцепился в последние слова Серж.
Корнелиус прищурился, наклонив голову.
- А Вы веруете в Высшее существо?
- Нет.
- Зря. Но тут другая история.
Корнелиус махнул рукой в сторону выхода, где колыхалась легкая дневная занавеска.
- Смотрите, мсье - вся планета тропическое болото, царство болезнетворных испарений, кровожадных чудищ и ядовитых гадов. И только здесь - светлый, прозрачный лес, свежий воздух, никаких хищников, минимум насекомых, множество съедобных растений, мягкий климат. Просто идеальный курорт. Вам не кажется, что все это не может быть, так сказать, самозародившимся?
- Вы считаете, что кто-то это целенаправленно сотворил? Какая-то разумная раса? - догадался Серж.
- Да, - просто ответил писатель и улыбнулся.
- Кто именно? Краксы, афродитяне, пауки с Арахны?
- Нет-нет, - Корнелиус пренебрежительно махнул рукой, - Краксы и иже с ними - новые расы. Они в космос вышли примерно одновременно с людьми. А тут - явно работа на тысячи лет.
- А для кого это все? - Серж не мог и не хотел останавливаться, - Для формиков?
- Нет, конечно! - Корнелиус рассмеялся, - Формики - часть рая. Они строят жилища, явно предназначенные не для них, заготавливают еду и материалы, пригодные для разумных рас. Я, вообще, подозреваю, что мы раскрыли только часть их полезных функций. Эти неведомые ребята создавали курорт для себя!
Корнелиус тоненько захихикал.
- Я подозреваю, - заговорщически прошептал он Рожину, - что это была какая-то весьма технологическая цивилизация. Перегруженная машинерией еще больше, чем наша. А лужайка с ромашками, данная нам в ощущениях, - писатель неопределенно махнул кирпичного цвета рукой, - это их истерический вопль после того, как они нажрались своего полимерно-металлического комфорта досыта. Это идеи их Торо и их Корнелиусов, только реализованные на совсем другом уровне технологий.
Номинант на Нобелевку гордо выпрямился.
- Однажды, когда будет можно, я открою миру эту поразительную историю, подтверждающие правоту моих идей о возвращению к природе!... Ну а пока, - в одно мгновение на глазах Сержа живой монумент вдруг опять превратился в хитренького хорошо устроившегося мужчину под шестьдесят, - я тут пишу с натуры сказочки. А читатели спорят, правдоподобны мои повести или нет.
Корнелиус опять засмеялся, но уже от души, широко раскрыв рот и развернув легкие.
- А ну как формики поймут, что люди - самозванцы? - усомнился Рожин.
- Ну почему самозванцы-то? - Корнелиус лучился отеческим снисхождением, - Случились в некой стране война, мор, глад. Прежний барон помер, а наследники не объявились. Крестьяне остались бесхозные. И вот приходит банда молодцов. Главарь говорит: 'Я теперь ваш барон'. Он самозванец?
Писатель поднял проспиртованный коричневый палец.
- Если берет, что считает нужным, и ему не перечат, и может оградить свое баронство от внешних сил - так он барон и есть.
- Один нюанс. Хозяева могут вернуться.
Корнелиус добродушно замахал руками.
- Дорогой Рожен, не умеете Вы мыслить в космических масштабах. Даже если предположить, что они за тысячи лет не расточились во вселенских безднах. Коли прежних господ здесь сейчас нет, вряд ли они появятся в ближайшие лет двести. А мне больше и не надо.
***
Элис сидел на пригорке, ожесточенно обрывая у цветка лепестки. Сейчас он не напоминал Сержу сердитого ангела, скорее - грустную золотоволосую человекообразную игрушку. Поднял глаза на Рожина.
- Ну что, пообщались с нашим Гомером?
- Ага, - Серж кивнул, - И с Эскулапом тоже.
- И с Солоном-законодателем? - подхватил Элис, неистово терзая остатки ни в чем не повинного растения, - Я Патти имею в виду.
- И с.... эээ... скажем так, Деметром, - буркнул Рожин.
- Удивительное дело, - Элис в сердцах хлопнул рукой по земле, - Ведь, всё неглупые образованные люди. При этом - рядом с ними, вот просто несколько шагов пройти - редчайшее явление во Вселенной, разум нарождающийся! И никакого любопытства. Знаете, я, когда только приехал сюда, поинтересовался у Клауса - какое у формиков общественное устройство. Что это - стая, родовой прайд или сложная семья, как у термитов или пчел. А он говорит - 'Понятия не имею'. Пять лет здесь прожил - и ни малейшего интереса.
- Ой, а Вы кто? - вдруг спохватился Джонс, - Я Вас здесь раньше не видел. Вы только что прилетели?