Поездка туда была худшей частью. Мадлен чувствовала себя очень неуютно в такси, особенно когда оно попадало в выбоину или резко поворачивало за угол и бросало ее на ее попутчика. Она еще больше осознавала, что носит ребенка. Странность больницы поначалу беспокоила ее, потому что она была совсем не похожа на спальню, в которой она проводила большую часть времени. Внезапная потеря уединения беспокоила.
Однако еще больше расстраивал тот факт, что что-то было не так.
Хотя ей это объяснили, она чувствовала, что они что-то утаивают. Были опасности, о которых они ей не говорили.
Она начала рожать несколько часов назад, но, казалось, ничего не происходило. Медсестры, казалось, были довольны тем, что оставляли ее одну на короткое время, прежде чем возвращаться, чтобы проверить ее. Затем был долгий перерыв, когда никто не приходил, и она задавалась вопросом, не забыли ли они о ней. Она чувствовала себя одинокой, неуютной и заброшенной. Потом кто-то все-таки вошел. Это была медсестра, и она привела неожиданного посетителя. Она оставила Колбека наедине с его женой.
«Привет, Мадлен», — сказал он, подходя к ней.
'Роберт!'
'Как вы?'
«Мне стало лучше от того, что я тебя увидел».
«Мне очень жаль, что меня не было рядом, когда это произошло».
«Не говори больше ни слова», — сказала она, указывая на стул возле кровати. «Просто сиди там и держи меня за руку».
Он сделал, как она просила, и беспокойство медленно ушло из них обоих. Они снова были вместе. Мадлен теперь могла столкнуться с чем угодно.
Эдвард Таллис так привык его ругать, что начал кричать на Лиминга, как только тот вошел в комнату. Прошло несколько мгновений, прежде чем он понял, что вместо этого ему следовало бы поздравить сержанта. Это было на следующий день после ареста. Убийство наконец-то было раскрыто, Гарри Уиллс был под стражей, а Лиминг оказался в беспрецедентном положении, заслуживая безоговорочной похвалы. Таллис размахивал пачкой бумаг.
«Ваш отчет прекрасно читается», — сказал он.
«Спасибо, суперинтендант».
«Слишком много орфографических ошибок, и вы не владеете грамматикой на уровне Колбека, но я готов закрыть глаза на эти оплошности. Дело в том, что вы произвели арест самостоятельно. Комиссар передаст вам свои поздравления, но я хотел сделать это первым».
Лиминг пожал протянутую руку. «Скажите мне честно», — продолжал Таллис,
«Смогли бы вы раскрыть преступление, если бы расследование возглавил инспектор Валленс?»
«Нет, сэр».
'Почему нет?'
«Он никогда бы не вычислил убийцу, как это сделал инспектор Колбек».
«Возможно, и нет, но он, по крайней мере, остался бы на время расследования».
«Это все еще продолжалось бы».
Таллис погладил усы. «Есть ли… какие-нибудь новости?»
«Они все еще ждут, сэр».
«Где Колбек?»
«Он в больнице. По правилам он должен быть здесь, но он настоял, чтобы я приехал один, чтобы… посмотреть, какова будет твоя реакция».
«Я думаю, он знал это слишком хорошо. Это заслуживает празднования», — сказал Таллис, открывая коробку с сигарами на своем столе и доставая большую сигару.
«Ты присоединишься ко мне?»
«Да, пожалуйста», — с нетерпением сказал Лиминг.
Таллис заставил его ждать. Отрезав кончик сигары, он закурил ее, сделал несколько затяжек и вскоре выпустил в воздух облака дыма. Затем он положил сигару в пепельницу и достал со стола вторую коробку.
Открыв ее, он обнаружил ряд сигар значительно меньшего размера.
«Поскольку вы не привыкли курить, — снисходительно сказал он, — было бы жестоко предложить вам большую. Это было бы слишком большим испытанием для вас». Он сунул коробку Лимингу и улыбнулся. «Нужно принять свои ограничения».
«Да, суперинтендант», — задумчиво сказал другой.
Никто из них не осознавал, как долго Мадлен будет рожать.
И она, и ее муж начали терять терпение, и прошло уже много времени.
полтора дня назад появились явные признаки того, что роды наконец могут состояться. Колбек и Эндрюс провели в зале ожидания, как им показалось, целую вечность. Когда Лидия Куэйл снова вернулась в больницу, она принесла ей хорошие новости. Лукас, ее младший брат, написал ей. Он каким-то образом убедил своих братьев и сестер, что оспаривать последнюю волю и завещание матери неправильно. Лидия все еще рассказывала им, что это для нее значит, когда в палату вошел врач.
«Все кончено», — сказал он. «Нам удалось перевернуть ребенка, так что необходимости в тазовом предлежании не было. Мать и дочь чувствуют себя хорошо».
«Дочь!» — сказал Эндрюс. «Я был уверен, что это будет мальчик».
«Она прекрасная девушка, сэр». Он поманил Колбека. «Вы можете видеть свою жену, инспектор».