– Когда-нибудь я возьму годовой перерыв… Поеду в Японию, буду веселиться в лаборатории, – сказал Гарри. – Но ещё рано. Всё слишком неустойчиво. Со мной всё в порядке.
– Подозреваю, что твоё «когда-нибудь» наступит только когда все в мире будут свободны и бессмертны, на Луне построят город, а ты сможешь быстренько прогуляться к атлантам и забрать Дамблдора из вневременья, – тон Драко был мягче, чем слова, которые он говорил.
– У нас одна минута до полуночи, Драко[188], – твёрдо сказал Гарри. – Уже несколько поколений маглов могли уничтожить мир, и только по милости Петрова этого ещё не произошло. Я не собираюсь уходить в отпуск, едва познакомив волшебников с наукой, это слишком опасно. Посмотри хотя бы на людей вроде Эдгара Эразмуса и на то, сколько усилий мы тратим, чтобы оградить их и обеспечить всеобщую безопасность, – он покачал головой. – Мерлин пытался остановить неуклонное распространение знаний, поскольку считал, что волшебная сила растёт слишком быстро. Я не думаю, что он изобрёл наилучшее решение, но насчёт самой проблемы он не ошибался. Сейчас мы должны крайне внимательно следить за тем, что происходит. Иначе всем грозит страшная опасность.
Где-то в Тауэре
В тот же день
Целитель Вилифред Оуэн нахмурился. Происходило что-то очень странное.
Он окинул взглядом пациента, лежавшего без сознания, обездвиженного и оглушённого. Это был старик неопределённой национальности, скорее всего азиат: откуда-то из Индии или вроде того. Очевидно, он ещё не проходил обновление, но никаких повреждений или внешних симптомов болезней не наблюдалось. Когда же Оуэн прикасался палочкой к животу пациента, он неизменно видел одно и то же: внутренние органы без каких-либо отклонений, абсолютно идеальные.
Чары диагностики, похоже, работали исправно: когда Оуэн касался палочкой собственного живота, заклинание создавало в его голове чёткую картину кишечника со знакомой чередой доброкачественных узелков на внешней стенке толстой кишки и привычной двенадцатиперстной кишки со странными бугорками. Но как только целитель возвращал палочку к пациенту и делал повторную диагностику, она не выявляла ни единой кисты, ни шрама – ни малейшего изъяна. Что бы он ни проверил, всё равно получал один и тот же результат: тело пациента было идеальным, словно иллюстрация в медицинском атласе, и это было невероятно странно… особенно учитывая, что старик жаловался на общее недомогание и боли. Он был совершенно здоров, и ему не из-за чего было испытывать постоянную боль.
Оуэн задумался. Возможно, пациент просто оказался поразительно идеальным представителем своего вида, который, доживя до шестидесяти с лишним никогда не получал никаких травм. Однако, это было крайне маловероятно. Существовала возможность, что старик – мистер Хан, судя по карточке, – когда-то был тяжело ранен, из-за чего пришлось магически исцелить большую часть его тела. Но от подобного обычно оставались следы; например, костерост оставлял на костях различимые (хоть и безвредные) спирали из ламинарной и неламинарной ткани.
Самым же вероятным, а вместе с тем и самым тревожным объяснением было то, что пациент мог быть в числе первых волшебников, прошедших обновление. Это объясняло, почему он выглядел старым: Оуэн слышал, что в начале Тауэра иногда избегали косметического восстановления. Если пациент действительно был в числе первых, это также объясняло, почему о лечении не осталось никаких заметок: большая часть ранних записей сгорела при пожаре несколько лет назад.
Также было возможно, что мистер Хан прошёл обновление недавно, но ему было сделано особое исключение, и тело не омолодили. Однако, подобное случалось крайне редко, к тому же это предположение не объясняло отсутствия записей.
Оуэн упёрся в стену, нужно было пробудить пациента и узнать подробности лично у него. Время поджимало: до следующего обхода Гарри оставалось всего пятьдесят минут. Чтобы трансфигурации целителя стали постоянными, Гарри должен был прикоснуться к пациенту – этого требовали все зачарования Тауэра, поэтому если Оуэн не успеет решить проблему и провести исцеление быстро, он застрянет с мистером Ханом до следующего обхода, а это ещё три часа.
188
Часы Судного дня – проект, начатый в 1947 году создателями первой американской атомной бомбы. Время, оставшееся до полуночи, символизирует напряжённость международной обстановки и прогресс в развитии ядерного вооружения, а сама полночь – момент ядерного катаклизма.