Большинство ведьм и волшебников не стали бы повседневно использовать Исчезательный Шкаф или аппарацию в обыденных передвижениях. Риск расщепления был невелик, но если вы достаточно долго бросаете стогранный кубик, в конце концов выпадет единица. Однако Гермионе не приходилось об этом беспокоиться. Ее тело знало форму, которую должно иметь, и постоянно в неё трансфигурировалось. Даже если её бы расщепило во время транспортировки по вине незначительного дефекта Шкафа или недостатка концентрации при аппарировании, самое худшее, что бы произошло – это потеря нескольких литров серебристой крови.
Мало что могло повредить Гермионе. Серьёзные проклятия могут нанести урон или вывести её из строя, а вот к лёгким – она невосприимчива. Они не были в точности уверены почему – быть может, помогала её непрерывная трансфигурация, а может, целебные свойства её крови, – она могла просто игнорировать их. Проклятие желейных ног вызывало мимолётную дрожь в коленях, а Иммобулус лишь придавал её суставам жёсткости. Кроме того, в лабораторных тестах сильную боль ей причинила кислота, которая останавливала её регенерацию на срок от десяти до двадцати секунд.
Но самой серьёзной опасностью был огонь, и подобных атакующих заклинаний было до неприятного много. Двадцать три обычных боевых заклинания, в которых использовалось пламя или высокая температура, и сорок менее известных, характерных для отдельных регионов либо особенно сложных.
Тело Гермионы было пронизано магической природой единорога и тролля. У троллей были магически усиленные ткани и кости. Учитывая, что тролли были созданием какого-то ужасного волшебника прошлой эпохи, это свойство вероятнее всего позволяло им достигать их большого размера (до четырёх метров), не вызывая разрывов кровеносных сосудов или сломанных бёдер. Кроме того, они непрерывно трансфигурировали себя в форму, предположительно, продиктованную их ДНК (но это не было единственным неизменным шаблоном, поскольку тролли имели естественные жизненные циклы).
С другой стороны, у единорогов была волшебная аура невинности и чистоты, а также кровь, обладающая мощным эффектом поддержания жизни. Она не давала настоящей регенерации повреждений, но даже самый тяжело раненный человек мог поддерживать свою жизнь, если бы испил крови единорога. И, конечно же, кератин[47] единорога был заколдован, чтобы иметь более высокую прочность на разрыв, чем подавляющее большинство других материалов.
И даже после стольких лет это было немного странно: она, Гермиона Грейнджер, была сверхъестественно сильной, быстрой и изящной, благодаря удивительной работе мышц. У неё была аура, которая склоняла людей к тому, чтобы хорошо о ней думать, и которая заставляла её казаться чистой и невинной. Она не могла быть отравлена, не могла заболеть – она никогда даже не страдала усталостью мышц, так как вредные продукты метаболизма уничтожались трансфигурацией. Она была устойчива к большинству разрушительных чар и сразу же исцелялась от большинства других. Даже огонь или кислота могли причинить ей лишь временные повреждения, а потому что-либо меньшее, чем полное сожжение, скорее всего не смогло бы вырвать жизнь из её тела. Авада Кедавра, предположительно, всё равно её убьёт, а Адский огонь уже однажды сделал это. Но в целом…
Что ж, она была супергероем. Это была огромная ответственность, но, по крайней мере, она смогла помочь огромному количеству людей. И сегодня она отправилась в Штаты, чтобы расследовать теракт, который, как поговаривали, был работой Нарциссы Малфой или одного из её злобных партизанствующих союзников. Никто никогда не скажет, что её жизнь была скучной.
– Гарри, ты знаешь что-то об этом, и ты не говоришь мне. Нет, ещё хуже… это часть какого-то плана. Ты дёргаешь за ниточки, тогда как я даже не знаю, что на другом конце. И в последнее время ты стал другим.
– Я такой же, как и всегда.
– Нет. Ты другой. С тех пор, как ты отослал своих родителей. Прости, я знаю, что ты не хочешь говорить об этом, но…
– Ты права. Я не хочу. Мне трудно рассуждать, когда я вспоминаю об этом, поэтому, пожалуйста, не усложняй.
– Всё нормально. Прости. Но ты что-то скрываешь, Гарри.
– Иногда я должен это делать, даже когда дело касается тебя.