Трой ощущает, как потяжелели цепи на его шее, утягивая голову вниз. От пальцев Рамоны отходят полупрозрачные тёмно-серебристые кольца, мгновенно распространяясь по остальным цепям. Его руки опускаются под тяжестью цепей вниз, шея не выдерживает, и парень валится на пол.
- Если такой гордый, будешь ползать у меня в ногах, - ставит ногу на высоком каблуке тому на голову и отталкивает носком от себя, отходя чуть в сторону и ослабевая печать. – Вставай, даю последний шанс.
Заскрежетав зубами, Трой на этот раз поднимается на ноги, делая рывок в её сторону, но цепи надёжно удерживает его на месте.
- Даже не думай рыпаться. Считаешь себя таким сильным и могучим? Ну давай посмотрим, - она вновь посылает печать, но на этот раз утяжеляет цепи не настолько, чтобы нельзя было удержаться на ногах. – Выстоишь так час – будешь свободен, нет – получишь наказание.
Трой выругался, сгорая от бешеной злобы, но был вынужден сыграть по её правилам, однако выполнить её условия оказалось труднее, чем он думал. Не проходит даже половины указанного времени, как он не выдерживает, падая на четвереньки и тяжело дыша.
- Слабак. Я тебя предупреждала, - только слышит он раздражающий голос, а затем стук каблуков по полу, но шаги останавливаются слишком далеко, чтобы дотянуться. Трой всё же делает отчаянную попытку, получая удар по спине, затем ещё один. – Печать 8. Жжение. Это должно лучше тебя замотивировать. - спину нещадно жгло от каждого удара. Трой валится снова на пол и отползает в сторону, словно загнанная лошадь, но всё равно получает ещё несколько пинков ногами. – Вставай и терпи, или ты готов признать себя слабаком?
- Да что… с тобой не так, - хрипит парень, поднимаясь на дрожащих ногах.
- Так-то лучше. Тяжело признавать свою слабость, - игнорирует Рамона его реплику, вставая напротив и наблюдая одичалым взглядом, как тот держится из последних сил, как дрожат напряжённые мускулы, обтянутые смуглой кожей. Бесспорно сильное тело, которым он так гордился, и которое всё равно подведёт, как бы он ни старался. Душное помещение без намёка на вентиляцию заполнилось испарениями его измученного тела, а вид этой суровой непокорности доводил её до мурашек. Она подходит ближе, словно опьянённая, и проводит пальцем по его тяжело вздымающейся груди. – Такое крепкое тело и так мелко дрожит, стараясь до последнего казаться сильным. Вы привыкли думать, что вы сильнее, потому что родились мужчинами, можете брать что хотите, обращаться с нами, как с людьми второго сорта. Вы уверены, что сила должна быть всегда на вашей стороне. Гордитесь своей силой. Но кто вам дал право считать себя королями?
- Ты сама показываешь свой страх, заковав меня, как дикого зверя. Так ты даже самой себе ничего не докажешь, - натужно хрипя, отвечает на это Трой.
- Вот об этом я и говорю, - скрипит зубами Рамона. – Вместо того, чтобы чему-то научиться, вы продолжаете считать себя лучше, высшей кастой. Придётся заставить тебя проглотить свою гордость и…
Теперь уже она не успевает договорить. Рука Троя внезапно дёргается, преодолевая тяжесть пут, намереваясь схватить её, но слишком медленно, чтобы она не успела отреагировать и отпрянуть. Вот только отскакивает она даже слишком резко, почти испуганно, на долю секунды в черноте её глаз читается натуральный страх, что этой руке удастся её схватить, что он начнёт её душить или сломает ей шею, что она вновь окажется слабой и беспомощной. Она почти начала задыхаться от одной этой мысли, вспоминая другую руку, такую же сильную и беспощадную, ту руку, которая могла до неё дотянуться, которую она вырвала с корнем, сломала, уничтожила, стёрла из своей жизни и из своей памяти. Но страх, как оказалось, никуда не делся, и Трой успел уловить это страх, что сразу же сменяется гневом.
- Как ты посмел, - кричит она, злясь, кажется, даже не на то, что он попытался сделать, а на то, что успел увидеть. Цепь на руке Троя скручивает тому руку до хруста в суставе и болезненного вскрика, с которым тот валится обратно на пол. – Я ещё вернусь. Мы с тобой ещё продолжим.
Пылая гневом, она поспешила покинуть их интимный уголок и с тех пор не появлялась. И вот он снова лежит без сил на полу, улавливая слухом стук чьих-то шагов за дверью и какую-то возню. Ему уже всё равно, что она может подумать, увидев его, словно бы так и лежавшего всё это время, как мешок с навозом. Наконец слышится скрип двери, но он даже не сразу поднимает голову, а только спустя несколько секунд подозрительной тишины. Он поднимает взгляд, и его выразительные брови удивлённо вскидываются наверх, а затем он опускает голову, чувствуя, что готов сквозь землю провалиться.