В середине третьего курса, за два дня до Пасхальных каникул, умерла бабушка Мэри. Девочку чудом не отдали в сиротский приют: знакомый ее матери, Анри Лаэрти, стал ее опекуном, изредка захаживая в гости (он был чиновником министерства, и за всю жизнь Мэри видела его не больше пяти раз – настолько ее опекун был занят). За последующие два года болезнь Мэри не проявилась. Девочка продолжала менять испортившееся зелье на новое каждый месяц, и сожалела только о том, что у нее нет таланта зельевара.
Громкий раскат грома отвлек Мэри от невеселых мыслей – мелкий дождь перешел в грозу. В тесной комнатке стало темно, и девочка решила, что пора вернуться в гостиную. Едва различив очертания двери, она направилась к выходу, но, сделав шаг, запнулась обо что-то и упала на пол, больно ударившись головой и потеряв сознание.
Когда Мэри пришла в себя, то едва смогла увидеть в темноте свои руки. Поднявшись на ноги, она с силой потерла виски – голова раскалывалась от удара о пол. Машинально повернувшись к окну, девочка потрясенно застыла на месте – слева от окна вместо стены теперь было отверстие наподобие оконного проема, из которого пробивался мягкий свет. Прищурив глаза, Мэри с любопытством заглянула в образовавшееся отверстие – за ним оказалась комнатка в два раза меньше, чем та, в которой она была только что. Внимание девочки привлекла ниша, от которой исходил тот самый, сияющий, голубоватый свет. Подойдя поближе, Мэри увидела лежащую в нише вещь – это был изящный, тонкой работы медальон на цепочке из белого металла, на лицевой стороне которого переплетались различной формы знаки и символы из сверкающих разноцветных камней, складываясь в причудливый узор.
У Мэри захватило дух от благоговения и восхищения, которые вызывала эта необычная вещь. Девочке казалось, стоит протянуть руку, и видение исчезнет. Но нет – прикоснувшись к медальону, девочка ощутила, что он вполне материален и при этом источает приятное тепло. Не сдержав изумленный возглас – свечение исчезло, стоило волшебнице прикоснуться к медальону – Мэри, немного поколебавшись, взяла находку в руки. Медальон оказался на удивление тяжелым, что никак не сочеталось с его размерами. Девочка повернула его обратной стороной в надежде обнаружить там какую-нибудь надпись, например, имя изготовителя, но там было пусто, зато имелось небольшое углубление – видимо, медальон мог открываться и, вполне возможно, содержал в себе что-то ценное. Мэри попыталась открыть его, но у нее ничего не вышло.
Внезапно тишину нарушил звон – Мэри в испуге обернулась, но спустя секунду поняла, что это разбилась ваза, стоящая неподалеку от входа в комнату. Испустив вздох облегчения, она решила, что ей нужно вернуться в свою спальню – неизвестно, сколько она здесь провалялась без сознания. Чисто машинально надев медальон, Мэри подошла к двери комнаты и прислушалась к звукам, доносившимся снаружи – все было тихо. И все же из-за предосторожности она сначала слегка приоткрыла дверь, чтобы проверить, нет ли кого в коридоре, и только удостоверившись в этом, вышла из комнаты, постаравшись не скрипнуть дверью.
Не встретив никого по дороге, Мэри чуть ли не бегом добралась до гостиной Гриффиндора. Полная Дама, портрет у входа в гостиную, пропустила ее только тогда, когда высказала все, что думает по поводу непослушных детей и ночных прогулок. Наконец, назвав пароль в двадцать первый раз, девочке удалось войти в гостиную, а ей вслед все неслись нравоучения Полной Дамы. Опустившись в кресло чтобы отдышаться, Мэри вспомнила о медальоне – она весь путь бежала с ним на шее и даже не почувствовала какую-либо тяжесть. Впрочем, она слишком устала, чтобы всерьез задуматься над этим и уснула прямо в кресле, перед догорающим камином.
На следующий день она, к своему собственному удивлению, проснулась довольно-таки рано, к тому же в прекрасном расположении духа. Брэдли и Тэдди, увидев ее в таком состоянии, очень удивились – за последний месяц она ни разу не улыбнулась, а тут сияла так, словно произошло что-то необыкновенно радостное.
— Мы тебя вчера так и не дождались,— осторожно начал Брэдли, садясь вместе с Тэдди рядом с волшебницей,— хотели поговорить с тобой о…
— О моем нынешнем состоянии?— спросила Мэри со смехом, продолжая удивлять мальчишек,— как вы видите, сегодня я чувствую себя просто отлично.
— Да, перемена довольно приятная, но уж очень внезапная. Было бы неплохо узнать, что, или кто, вытащил тебя из хандры?
— Мысль о грядущих экзаменах,— попыталась отшутиться девочка. Ее друзья недоверчиво переглянулись, и вдруг весело рассмеялись. Мэри охотно к ним присоединилась, глядя на друзей с радостью.
— Как же мы рады, что ты, наконец, стала сама собой, Мэри!— смахнув слезы радости, восклицал Тэдди,— и нам абсолютно не важно, почему так произошло, ты можешь не говорить нам об этом, если не хочешь.
Мэри продолжала счастливо улыбаться, думая, что ей очень повезло с друзьями – они никогда не надоедали ей дотошными вопросами, отлично зная, что если она не захочет, то ни за что не расскажет им то, что у нее на душе. Зато потом, когда все проходило, она сама, рассказывая, смеялась над своими страхами. Вот и теперь они не вдавались в детали, чтобы не испортить настроение ни себе, ни ей.
Так что с этого дня, когда Мэри словно ожила, школу снова потрясли ее многочисленные проделки и проказы, ставшие еще изощреннее, и выполняемые при участии не только Брэдли и Тэдди, как это было раньше, но еще и почти дюжины их однокурсников — гриффиндорцев. Вспомогательные материалы, купленные в «Зонко», приводили к непредсказуемым последствиям, ввергая в шок учителей и прочих учеников. При всем при этом никто из них не мог доказать, что это сделала группа гриффидорцев — пятикурсников во главе с зачинщицей безобразия Мэри. Впрочем, чем ближе надвигались экзамены, тем реже происходили подобные проделки. Да и сама Мэри уже не могла чаще одного раза в неделю отвлечься от подготовки к «СОВ».
На собеседовании по профориентации Мэри решила готовиться в отдел «Международного сотрудничества», в Министерство Магии. Для этого ей требовалось сдать с высшим баллом историю магии, магловедение, заклинания, трансфигурацию и защиту от Темных сил. Задачка для нее была непростая, тем более что историю магии девочка терпеть не могла. Но так как никакая другая специальность ее не привлекла, Мэри решила, в конце концов, что ей по силам выучить нелюбимый предмет и засела за конспекты, в то время как у учителей появилась возможность отдохнуть от издевательств Мэри, и они успешно ею пользовались, загружая юную волшебницу по-максимуму.
За все это время Мэри не рассказала друзьям о ее находке в Выручай-комнате, ведь они о существовании комнаты-то не подозревали, гадая, где подруга скрывалась, и, изредка пронзали Мэри испытывающими взглядами, которыми все и ограничивалось – прямых вопросов от них не было. Она и сама нечасто вспоминала о медальоне, хотя, не снимая, носила его. Иногда она пыталась его открыть, каждый раз терпя неудачу, но чаще всего просто любовалась причудливым узором, сложенным из довольно-таки крошечных драгоценных камней, которые переливались, играя разными цветами, даже в сумерках, напоминая Мэри о разноцветных стеклышках в окне Выручай-комнаты. Юной волшебнице почему-то казалось, что этот медальон ждал именно ее, и теперь словно олицетворял собой часть ее, Мэри, души, даря ей спокойствие в минуты опасности, и страх, часто испытываемый ею в ходе очередной каверзы, становился азартом и предвкушением удачи.
На следующий день после сдачи последнего экзамена (магловедения), произошло то, чего Мэри боялась больше всего – первый приступ. Он настиг волшебницу в гостиной, впервые поразив ее сердце незнакомой доселе острой болью, и Мэри даже не смогла подняться, чтобы найти эликсир. Если бы не подоспевшие вовремя друзья, принесшие спасительный пузырек, ей бы не удалось остановить приступ прежде, чем он перетек в более тяжелую стадию. Мэри со страхом думала, что же было бы с ней, если бы она была в момент приступа одна, а так же о том, что придется брать новую палочку (ее палочка сломалась, когда на нее в спешке кто-то наступил). Перед приступом Брэдли пригласил ее к себе в гости на летние каникулы, и Мэри уже хотела согласиться, но теперь.… До этого она не так серьезно относилась к своей болезни, но после приступа волшебница поняла, что теперь будет вынуждена носить с собой эликсир и со страхом ждать следующее проявление болезни. Какой уж тут отдых?