«Прелесть моя! Рад, что у тебя так легко всё получается… Особенно рассмотреть в этом общем хороводе ауре что-то отдельное… Только не так бурно, пожалуйста, не то мы оглохнем… э-э-э, на ментальном уровне…»
«Но вообще-то удивительно, что твоя жена видит отличия, — удивился Дхарма. И Рошан ему вторил: — Как по мне, ничего нельзя толком рассмотреть в этом калейдоскопе цветовой стихии».
А там и Фреза свои мысли выделил в общий чат, не скрывая своего удивления:
«Даже не верится как-то: неофит — и что-то рассмотрела? — он ведь считался самым натасканным и продвинутым в плане изучения и просмотра аур. — У меня самого не получается толком разделить радужные потолки на отдельные образования… Настя, ты точно видишь все три ауры у Александра?»
«Точнее не бывает! — хихикала она от переполняющего её восторга. — Две мощные, толще, чем у каждого из вас. И одна аура — вполовину меньше, скорей плоская, в которой преобладают оттенки фиолетового и его разновидностей. И она вплетена между аур Сашеньки, словно лента в толстенную косу. Вот… смотрите! Я сейчас тонким отростком ярко-зелёного цвета со своей ауры, пытаюсь погладить, пройтись по этой фиолетовой ленте… Вот здесь, примерно на середине… А-а-а! Видите, видите?! Она зашевелилась!..»
Четверо помощников и соратников ничего толком рассмотреть не смогли. Шульга что-то заметил и почувствовал, замирая и присматриваясь с максимальным тщанием. Тогда как Фреза лишь через минуту наблюдений озадаченно признался:
«Теперь и я вижу! И самому себе не верю!.. Ладно я — художник, мне дано такое рассмотреть от самого рождения, виду многие оттенки, недоступные остальным. Но Настенька?!.. Как такое может быть?..»
«Так у женщин лучше ощущение цветовых гамм!» — напомнил ему Лётчик. И тут же получил возражения:
«Ну и что?! Ни разу в нашей истории не было, чтобы женщина стала специалистом в этой уникальной, тончайшей сфере исследований! И в легендах утверждается, что только мужчинам подвластны силы этой стихии!»
«Ха-ха! Всегда есть исключения из правил, — фыркал его оппонент. — И если придётся нечто чинить в моих аурных потоках, то я лучше доверюсь нежным женским пальчикам, чем твоим грубым рукам невежественного крестьянина! — и тут же весьма благоразумно напомнил все участникам ритуала: — Не пора ли нам закругляться? А всё остальное, мы можем обсудить и проверить в том же астрале, но сидя на кухне и попивая чаёк с сушками!»
«Верно! — тут же согласился с ним Шульга. — Пока сидим, не шевелимся… Начинаю сброс связующей энергии… Ух, как засияло-то!.. Надеюсь, наверху уже день и остаточных эманаций никто не заметит… Хорошо! Теперь расслабляемся и размыкаем круг… Ну да, больно! Руки-то занемели… Настя, помогай им! Делай массаж и давай малое исцеление… Заодно получишь первые практические навыки…»
Вдвоём с женой, он в течение минут пяти размыкал руки соратников, делал массаж, помогал подняться со стульчиков. Всё-таки больше десяти часов они все провели в одном положении, практически не шелохнувшись. Когда вновь оделись, собрали имущество со стульями, Пасечник уточнил:
— В путь?.. Или устроим быстрый завтрак?
Мнение оказалось единодушным: домой! А уже там, что угодно.
Но как только тронулись в путь, неожиданно Фреза замер на месте, воскликнув:
— Вспомнил! — и тут же стал объяснять, обеспокоившимся товарищам. — Вспомнил, как называется этот самый ритуал: Граппо! А те, кто выжил после него: грапповец. Хе!.. То есть мы теперь с вами — грапповцы.
— Какое-то странное название? — скептически скривился Лётчик. — Ты ничего не перепутал?
— Ну да, — сомневался и дед Елоха, — ерунда какая-то. Не хочу, чтобы меня грапповцем обзывали. Звучит, как производитель какой-то венгерской самогонки. Какая-то не русская лебеда…
— Точно вам говорю! — упорствовал знаток живописи и лесной нечисти. — Прадед моего прапрадеда так себя называл, и гордился этим. А прожил он… вдумайтесь в цифру! Почти сто пятьдесят лет! И это, в какие тяжкие годы!
Глава 14
— Точно вам говорю! — упорствовал знаток живописи и лесной нечисти. — Прадед моего прапрадеда так себя называл, и гордился этим. А прожил он… вдумайтесь в цифру! Почти сто пятьдесят лет! И это, в какие тяжкие годы!
Пасечник на это только крякнул:
— Да мы и так столько протянули бы! — после чего подумал и уже на ходу, догоняя остальных, пробормотал: — Но если это поможет мне ещё парочку раз омолодиться, то пусть меня обзывают, хоть грапповцем, хоть марковцем, хоть сра…
И вовремя примолк.
14 глава