Глава 5
В тот день у Холли появился хозяин: проклятая печать, которую Гастон Лирмейн выжег раскаленным железом на ее теле, словно клеймо, давала мужчине странную власть над девушкой и он без малейших сомнений и колебаний пользовался ей.
Тогда, на поляне, стоило Холли очнуться, Лирмейн посадил ее в карету, сунул в руки грубое платье и башмаки (раньше, должно быть, принадлежавшие какой-нибудь служанке) и велел одеться. Кривясь от боли - грудь и спина были покрыты плотным узором выжженных на коже рун - девушка поспешно послушалась. В тот момент не потому, что он приказал, а потому что быть голой было удушающе стыдно, она чувствовала себя ужасно беззащитной и просто мечтала прикрыться хоть чем-нибудь, даже если прикосновение ткани к свежим ранам причинит еще большую боль.
Понимание, что она не может ослушаться прямого приказа Лирмейна пришло, когда мужчина велел ей написать письмо для родителей. С недоумением и медленно поднимающейся в груди паникой девушка, словно со стороны, смотрела, как ее руки, независимо от ее желания, медленно выводят на подсунутом родственником листе бумаги: "Дорогие мама и папа! Рада сообщить вам, что познакомилась с замечательным молодым человеком и решила выйти за него замуж. Обязательно напишу вам, как устроюсь в его поместье. С любовью, ваша Холли".
"Это же совершенная чепуха! - думала девушка, глядя на ровные строки букв с завитушками. - Я бы никогда так не написала! Да и никто бы не написал! Родители не поверят! Наоборот заподозрят неладное и будут искать меня!"
В сердце Холли разгорелся слабый огонек надежды. Она решила, что ей просто надо продержаться до спасения... наверняка ее скоро найдут!
Однако вскоре стало ясно, что надежде не суждено оправдаться: несмотря на всю свою помешанность на изобретении вечного двигателя, дураком Гастон Лирмейн не был. Фальшивое письмо родителям Холли оказалось лишь первым этапом в заметании следов.
Потом была долгая, судя по всему кружная, дорога: сутки в карете, ожидание поезда на маленькой станции в городе, названия которого Холли никогда раньше даже не слышала, долгий путь по железной дороге и снова сутки в карете, на этот раз почтовой... Откровенно говоря, девушка плохо запомнила подробности - ожоги причиняли ей постоянную боль, а поднявшийся из-за них (а может и от влияния магии печати) жар туманил сознание. Лирмейн иногда давал ей микстуру, но помогала она слабо и недолго - давала лишь кратковременное облегчение, во время которого Холли, измеченная, засыпала.