— Нет, — с удивлением в голосе ответил аббат. — Туда, куда вы и хотели попасть. К усыпальницам. Я ведь не ошибся, вы прибыли к нам ради них?
Мэл издал невнятное мычание, решив не говорить, что не понимает, о чём тот. Через несколько минут они оказались во внутреннем дворике, по периметру которого стояли несколько каменных саркофагов.
— Кто лежит в них? — спросил Мэл, отмечая монументальность и строгую красоту. Всего он насчитал восемь гробниц. Пять украшали статуи скорбящих омег из белого мрамора.
— Вы не знаете? — удивился, остановившись, аббат. — Но я думал…
— Не знаю что? — начиная раздражаться, перебил Мэл.
Он терпеть не мог ощущать себя дураком.
— Здесь покоятся бывшие о-короли Брингундии. Три века, с самого своего основания, монастырь святого Грегора принимает сосланных своими мужьями-альфами омег королевской крови. У нас они и находят последнее пристанище.
— Вот как? — Барон Мюррей почему-то забыл или не захотел проинформировать об этой особенности монастыря. — Я хочу послушать о них.
Докатив кресло до небольшой кованой скамейки под разросшимися кустами бульденежа, аббат развернул Мэла к ней и, испросив разрешения, уселся напротив.
— Короли Брингундии обладают правом отказаться от супруга и отправить его в монастырь замаливать грехи. Обычно это происходит, если муж-омега в течение трёх лет не принесёт наследника, либо обладает недостойным нравом и опозорил имя, или если оного уличат в прелюбодеянии, либо, — аббат понизил голос, — он перестаёт радовать и привлекать своего альфу. Здесь, — он указал рукой на три постамента справа, — лежат омеги отца нынешнего правителя Людвига. Его батюшка Рутгер Третий обладал крутым нравом, угодить ему было непросто. Всего у него было пять мужей, но двоим выпала судьба умереть не в этих стенах. Там, — ладонь указала налево, — омеги деда и прадеда…
— А первый муж Людвига тоже лежит здесь? — прервал исторический экскурс Мэл. Его больше волновала современность, чем давно минувшие дни.
— Нет, тело о-короля Бриена находится в усыпальнице королевского дворца, — ответил аббат, но ничего не сообщил о причине смерти предшественника Мэла.
— И что же, Людвиг унаследовал нрав предков? — стараясь говорить небрежным тоном, поинтересовался Мэл.
Если привычка менять мужей как перчатки передаётся у альф рода МакКензи из поколения в поколение, вряд ли можно рассчитывать на долгое и счастливое замужество с их нынешним представителем. Одного-то мужа он уже как-то свёл в могилу и ссылки не потребовалось.
— Насилие у всех альф в крови, такова их природа, — аббат возвёл очи горе. — Я не знаком лично с королём, но все отзываются о нем, как о справедливом и добром человеке, — дипломатично вывернулся он.
Мэл поморщился: «Насилие у альф в крови» — отличное объяснение всему, что они творят, оправдание от бога. Бога-альфы. Может, поэтому папа и поддерживал связь с друидами, что их вера не давала преимущества одного пола над другими? По крайней мере, такого явного.
— Пожалуй, мне стоит получше ознакомиться с монастырём, — заявил Мэл. — Не исключено, что именно здесь мне предстоит провести заключительную часть жизни.
— Это была бы огромная честь для меня, как настоятеля, но не думаю, что мы с вашим высочеством ещё когда-нибудь встретимся, — позволил себе улыбнуться аббат Бенедикт.
— Отчего же? — Мэл поднял брови и поправил сползающий капор, чтобы лучше видеть лицо аббата.
— У нас существует нечто вроде приметы, — пояснил тот. — Омега входит в эти стены лишь однажды. И если покидает их, то навсегда.
— Нельзя войти в одну реку дважды, — покивал Мэл, этому его ещё дядька Исибейл учил, объясняя, что всё меняется. — Но я пока не король, — резонно возразил он. — Разве изменение моего статуса не нивелирует этот визит?
— Ваши судьбы с королём Людвигом соединились на небесах в тот момент, когда он выбрал ваш портрет. Церемония лишь подтвердит связь, но не повлияет на неё. Для меня вы уже о-король, — Бенедикт склонил голову.
— Странно слышать такие речи из уст настоятеля монастыря, — без обиняков заявил Мэл. — Вы не похожи на священнослужителей, что я встречал раньше.
— Простите мне дерзость, ваше высочество, вы тоже не похожи на высокородных омег, что я видел на своём пути.
«Вряд ли их было много», — скептически подумал Мэл, но благосклонно кивнул, извиняя.
— Мне говорили, что я неплохо разбираюсь в людских душах, — продолжил аббат, — так вот, рискну предположить, что монастырский покой не для вас. В вас слишком много того огня, от которого мои братья и укрываются за этими стенами. Возможно, бог наградил им вас в компенсацию за… — он прижал руку к груди и не договорил, но красноречиво опустил взгляд на укрытые пледом ноги Мэла. — Я и все мы будем молиться за ваше исцеление денно и нощно.
— Искренне надеюсь, что ваши молитвы будут услышаны, — Мэл благопристойно сложил ладони лодочкой и опустил голову, скрывая полами капора довольную улыбку: теперь можно и не искать повод для чуда — монахи отмолили и весь сказ. — И я не перестаю просить о том же, чтобы не омрачать будущего супруга собственной немощностью, — переведя взгляд со своих рук на кисть аббата, Мэл не сдержал восхищённого восклицания: — Ох, добросердечный Бенедикт, что за чудесные кружева? — протянув пальцы, он кончиками коснулся выглядывающего из-под тёмной ткани тонкого кружевного края.
— Плетение кружев помогает душевной концентрации и занимает руки,
— смущённо, как показалось Мэлу, ответил Бенедикт, одёргивая рукава сутаны. — Ведь, как известно, дьявол любит праздность. Мои братья создают эту красоту исключительно во славу единого и всемогущего, а не для суетного украшательства собственных бренных тел.
— О, я и не сомневался! — горячо воскликнул Мэл. — Но у меня появилась одна идея, и я надеюсь, что вы не откажете будущему королю, — сказал он, подпуская в голос властности, — в маленькой просьбе…
Выезжая из ворот монастыря, Мэл хранил на лице приличествующее моменту постное выражение, чтобы ни у кого не закралось ни тени сомнения, что все три часа принц Кэмпбелл провёл в молитвах, но в душе он ликовал. Во-первых, удалось хоть что-то узнать о будущем муже, вернее, о его предках — как известно, яблочко от яблоньки… А во-вторых, обещанное содействие аббата Бенедикта дорогого стоило, учитывая грандиозные планы по изменению Брингундского уклада жизни.
— Теперь я уверен: бог благословил наш союз с королём Людвигом! — громко объявил Мэл всем ожидающим и смерил барона Мюррея взглядом с головы до ног: ещё предстояло выяснить, почему тот умолчал — из недомыслия или злонамеренно — об обычае королей Брингундии по любому поводу избавляться от своих омег.
Если Людвиг окажется похожим на самодура-отца, то пусть даже не надеется, что Мэл будет покорной жертвой. На каждого альфу с «насилием в крови» у умного омеги найдутся свои методы. В крайнем случае, в ход пойдёт тот красный флакон, что надёжно спрятан в подлокотнике кресла.
— Не щадите лошадей! — приказал Мэл, стоило двоим альфам из охраны поднять его на руки из кресла, чтобы перенести в карету. — Я желаю как можно скорее увидеть жениха!
А чего тянуть? Уж лучше встретить опасность лицом к лицу, чем бояться неизвестности.
Рабби, чей лоб так и не покинула морщина между бровями, закусил нижнюю губу, что выражало высшую степень его недовольства, но Мэл лишь наморщил нос: пора уже уяснить старшему братику, что отныне он на вторых ролях. Хотя, когда было иначе? Ведь он всего-навсего третий сын-альфа в семье, его шансы на трон и так были невелики, а сейчас и вовсе равны нулю. Отныне привилегия Мэла отдавать приказы, а Рабби придётся их исполнять.
О чём без экивоков, решительно и твёрдо заявил, стоило брату подсесть в карету. Отослав Якоба к кучеру на козлы, чтобы поговорить без лишних ушей, Мэл не стал дожидаться, пока Рабби заведёт привычную волынку наставлений, и ринулся в словесную атаку первым.
— Бабби! — специально использовав детское прозвище для мгновенной деморализации противника, он сжал пальцы в замок и прижал к груди. — Бабби, я узнал нечто страшное! — Мэл сделал жалобное лицо и всхлипнул для пущего эффекта. — Это ужасно!