Пока я рассказывал про достижения четвертого аппарата, пятый, свеженапечатанный образец фыркнул паром, излишками влаги из контура первичного запуска.
— А не ё*нет? — с опаской, уточнила Юля.
— Да не должно, — пожал плечами, и смело шагнул первым, но был схвачен подругой за шкирку.
— Шем, отдай дипломат и иди первым, — распорядилась Юля, но была прервана звуком двигательной установки. — Какого хатта? Женя?!
— Ой, совсем забыл, — открыв голограмму, принялся торопливо менять настройки, после чего под хмурыми взглядами ребят пояснил: — Прошивку забыл сменить. Ничего страшного.
— Ничего страшного? — хмуро уточнила Юля, и Шем торопливо отдав ей свой дипломат, буквально кинулся вовнутрь корабля.
22. Вижу цель, не вижу препятствий
***Евгений***
И всё же разница между удаленным полётом и полетом на борту аппарата есть и она значительная. Тут тебе и страх прорезался, и сомнения, но дурное дело не хитрое и я не стал тянуть кота за хвост.
Как только установка, ускоряющая спонтанный распад тория, вновь вышла на номинальную мощность, я сразу же перекинул всю мощность на репульсоры и мы свечой ушли в зенит. И хоть перегрузка, откровенно говоря, мешала дышать, но чувство того, что ты летишь в космос на самодельном звездолете, буквально захлестнуло сознание.
— Сбой в работе термореактивного двигателя, ячейки: 29, 31 и 87, — моим, довольно пофигистическим голосом заявил кораблик.
Казалось, что этому самому голосу до такой степени плевать на произошедшее, что он сейчас тривиально заснёт. И таки да, когда я записывал все эти фразы, было уже давно за полночь, и я откровенно засыпал в обнимку с микрофоном. Однако беда в том, что если на космических кораблях кто-то и что-то говорит, то это или капитан корабля или интеллект-система.
Шем закатил глаза и разразился тирадой на неизвестном мне языке. Юля тоже пробурчала пару слов и уже на более понятном пояснила, что лучше бы мне такой оповещатель выключить, ибо возникает непреодолимое желание найти дроида, который это сказанул, и выбросить за борт.
— Перегрев обмоток: 1, 6 и 7, — продолжила глумиться система оповещения, но это не помешало нам выскочить в космос.
Скорости чтобы выйти на орбиту нам не хватило бы при всём нашем желании, но драйв-поле создаваемое ускорителем подхватило нас как родных и Луна буквально прыгнула к нам. Она быстро росла в размерах, пока автоматика не определила, что наступил подходящий момент для выхода из режима ускорения.
Тряхнуло так, что даже Шем испугался и вцепился в подлокотники, однако ничего неожиданного, просто резкое изменение гравитационного градиента.
На кораблях Республики принято ставить установку бортовой гравитации, но на момент проектирования я про такую прелестную штуку не знал, а значит, решал проблему несколько более экзотическим способом. Ну и да, при перелетах из одного гравитационного колодца в другой без такой установки дергало, и тут ничего поделать было нельзя. Такова специфика.
— Спокуха братцы-кролики, сейчас Луна притянет нас грешных, и мы совершим пассивный манёвр. Потеряем в скорости и таким Макаром прилетим к цели в два раза быстрее.
— Это как так вообще? — обалдела Юля.
— Мы ведь куда-то в сторону внешних планет летим? — предположил Шем.
— Да, нам нужна четвертая планета, Марс.
— Тогда всё понятно, — кивнул дух и замер.
— Понятно что? — фамильярно потыкав духа в бок, спросила девушка.
— Планеты вращаются вокруг светила с разной скоростью. И проще уменьшить свою скорость здесь с помощью маневра, а потом воспользоваться полем ускорителя. Тогда, достигнув цели, мы сможем сразу идти на посадку. В ином случае пришлось бы делать манёвр у цели, а та планета поменьше Коррибана будет, там пришлось бы движками поработать, — весьма развернуто ответил дух и съехидничал: — Тебя же, как пилота-истребителя натаскивали, разве нет?
— Натаскивали, — кивнула Юля. — Но такие маневры мы не проходили от слова совсем.
— Наверное, из-за разницы в техническом оснащении, — предположил Шем. — В моё время и гипердрайвы были помедленнее, и про орбитальную механику не стоило забывать.