Архо вопросительно поднял на неё бровь:
- Ну, Доминанта меня учила, что магию нужно чувствовать в носу, а потом ловить внутри себя котёнка и гладить. Ну, чтобы магию приручить, - Мэй вздохнула, - Ты знаешь, по-моему, это рысь. Но я её погладила, и она обратно спать ушла.
Я улыбнулся. У Мэй была замечательная черта - не падать духом. Она тоже очень переживала за Лию и тоже каждый день спрашивала, нет ли вестей от Венки. А ещё скучала по Сеге и надеялась, что Венки его привезёт. Но при этом она не впадала в тоску.
Архо запретил ей выходить из внутреннего города. Но к ней каждый день приходили друзья: Мэт и ещё пара мальчиков такого же возраста. Они играли на компьютере или просто бегали в саду. Ещё она иногда занималась во дворе фехтованием с Индманом. Я не совсем уверен, но, кажется, это к нему она тогда приставала в больнице.
Мэй вдруг покосилась в окно и быстро встала из-за стола:
- Я всё. Я спать пошла! - и бегом унеслась в свою комнату.
Архо хмыкнул:
- Ну, прям как воры! Как будто я побью его, если он через дверь войдёт!
Я повернулся к генералу, не особо понимая, о чём идёт речь.
- Да Индман, соплёныш, лазит к Мэй через окно. Как будто я слепой, и не вижу, что он к ней трахаться бегает!
Традиции даккарцев сильно отличались от моих понятий о правильном. Но я, кажется, уже начинал адаптироваться к ним. Нет, от своих принципов порядочности я не отказывался. Просто стал терпимее, что ли, относиться к чужим принципам. Меньше удивляться. Я познакомился со словами "бордель", "шлюхи", "кошки". Привык, что санитарка, направленная за анализами во взрослое отделение, может пропасть на час, потому что кому-то из больных приспичило заняться с ней сексом. Привык, что Жанван после особо сложных операций обязательно вызывает пару женщин из борделя, и если не уйти из ординаторской, твоё присутствие его нисколько смущать не будет. Это был совсем другой мир, но я начинал к нему привыкать.
Архо некоторое время помолчал, потом снова заговорил:
- Дэнкам, ты спрашивал, знал ли я твоего отца лично. Мой брат Навин учился с ним вместе. В капитаны ударных групп шли обычно именно после нашей школы... Я спросил у Навина, он нашёл для меня фотографии. Хочешь посмотреть?
Да, я спрашивал про отца. Не знаю, зачем. Может, хотел удостовериться, что они говорят о совсем другом человеке. А может, лучше понять... что? Наверное, себя.
- Да, было бы интересно посмотреть.
На фотографиях он везде улыбался. Высокий, мускулистый, самоуверенный. Это были фотографии его спортивных побед на рингах, в школьных соревнованиях, в драках на коротких ножах. Рука, перелистывающая кадры, остановилась. Он лежал на пригорке, на траве, закинув руки за голову и улыбаясь. Рядом на земле лежали его мечи и рюкзак. Это была та самая фотография, что стояла у мамы. Та самая...
- Неужели он мог сам себя убить? Мама же любила его.
Архо откинулся на кресло:
- Мы очень разные. У нас слишком разные ценности. Дух Даккара - это сладкий запах свободы. Очень привлекательный наркотик для мужчин любой расы. Но для даккарцев в первую очередь. А в неолетанском языке даже слова "свобода" нет.
Я возразил:
- Почему нет? Есть!
- Нет! Неолетанское слово "свобода" - синоним могущества, больших возможностей, связей, гармонии с миром, органичности с ним, сильная часть неделимого целого. Ещё у них есть слово "свобода" - одиночество, асоциальность, вне системы, ненужный, брошенный, изгой. Это всё не то! Даккарское понятие "свобода" - это неограниченность, беспредельность, отсутствие рамок. От даккарского корня "свобода" происходят слова "вселенная" и "полёт". Чувствуешь разницу?
Я пожал плечами:
- А разве "неограниченность" - это не то же самое, что "вне системы"?
Архо вздохнул:
- Только в том случае, если ты думаешь, как неолетанка.
Мы некоторое время сидели молча. Я обдумывал услышанное.
- Вы думаете, что он убил себя потому, что мама урезала его "неограниченность"? Почему он просто не сказал ей об этом? Она же любила его, хотела, чтобы ему было хорошо.
- Ты, вон, даккарец, а ценности даккарской свободы не понимаешь. А твоя мать неолетанка, ей это понять было совсем не под силу.
Сега:
Я не мог заснуть. Хотелось расплакаться. Хотелось хоть что-нибудь уже сделать. Сегодня Экомион рассказал мне, что Морок погибла. Что, то ранение, про которое говорил Венки, было очень серьёзным, и она умерла. Экомион был просто счастлив. Уничтожение Суани было сейчас его главной задачей. Он мне сам рассказал. Хвастался!
Я всхлипнул. Ну почему я такой слабый? Она ведь была хорошая. Жалела меня.