— Господин профессор, что вы можете сказать по поводу письма покойного Кружляка? — снова спросил председатель суда.
— В нем нет ни слова правды! — пытаясь напустить на себя бодрый вид, пропищал Хрущенко.
Слово вновь взял защитник Роздвянского:
— Прибегать к такого рода аргументам чрезвычайно удобно — достаточно отрицать все, что говорит противная сторона. Но я отвечу следующее: во-первых, к письму прилагается также свидетельство почтенного врача, директора заведения, где умер Кружляк, и ему мы не можем не верить. Во-вторых — я располагаю показаниями эксперта-графолога, подтверждающими, что письмо действительно написано рукой Кружляка. И наконец, в качестве вещественного доказательства, я передаю суду два листа из рукописи Кружляка, утерянные по небрежности профессором Хрущенко. Вероятно, они помогут нам прояснить темные места статьи. Поскольку я в этом вопросе не компетентен, прошу позволить директору Роздвянскому объяснить, как соотносятся эти страницы со статьей в целом.
Роздвянский стал объяснять связь между найденными страницами и темными местами статьи; на этих страницах, доказывал он, содержится все, чего недостает в статье. Наглядные доводы Роздвянского звучали понятно и убедительно.
Шелудько попросил слова и опять вступил в научную дискуссию с Роздвянским. Председатель суда и его заместители проявляли все большее нетерпение, считая дискуссию излишней. В это время Сотенко подали какое-то письмо. Адвокат вскрыл конверт, пробежал глазами письмо и подошел к судейской скамье в тот момент, когда председатель суда уже собрался лишить Шелудько слова. Он шепнул председателю несколько слов, и тот прервал ученое выступление Шелудько, предоставив слово адвокату.
— Я только что получил письмо из детективного бюро, откуда узнал, что Семен Бовдур, растративший банковские средства и обокравший Кружляка, был недавно задержан в Буэнос-Айресе, — сообщил Сотенко. — Там он несколько месяцев жил на широкую ногу и выманивал у различных людей деньги. С учетом того, что настоящее дело тесно связано с делом Кружляка, которое было прекращено судом, и с будущим процессом Бовдура, я вношу предложение прервать заседание и отложить его до тех пор, пока не прояснится эпизод с Бовдуром.
Аудитория заволновалась. Две таких сенсации, как письмо Кружляка и известие об аресте Бовдура, совершенно изменили положение дел. Присутствующие шепотом делились впечатлениями. Хрущенко застыл, как мертвый; возле него стоял Шелудько и пытался успокоить профессора. Роздвянский подошел к вдове Кружляка и ободряюще пожал ей руку. Несколько сторонников Роздвянского радостно окружили его жену, сидевшую в зале.
Председатель суда прервал заседание.
V
На новом положении
«Киев, *** года.
Инженеру
Михаилу Роздвянскому,
директору Государственного авиационного завода,
летай-орловский хутор.
Поручая Вам управление заводом, Куратория была убеждена, что Вы используете все Ваши глубокие познания и энергию на благо завода и что под Вашим руководством предприятие достигнет высокого уровня развития. Однако возложенные на Вас надежды не оправдались. В последние месяцы завод на глазах приходит в упадок; производство никак не соответствует количеству заказов и спросу. Вина в создавшемся положении лежит исключительно на Вас: пренебрегая Вашими обязанностями как директора, Вы занимаетесь приватными научными трудами. Мало того, Вы в частном порядке пользуетесь таинственными “радиомоторами”, каковые, однако, Вы не желаете предоставить нам для блага общественности. Тем самым Вы нарушаете известный пункт нашего соглашения, по которому Вы обязались все Ваши изобретения в области авиации передать в исключительную собственность вверенного Вам завода.
И последнее: исключение Вас из числа членов Инженерной академии бросает пятно на возглавляемое Вами предприятие и компрометирует его до такой степени, что Куратория считает необходимым поблагодарить Вас за проделанную работу и просит Вас со дня получения данного письма оставить должность директора завода».
Это письмо Роздвянский получил несколько дней спустя от Куратории, ведавшей авиационным заводом. То была уже вторая ласточка бури, которую готовил в Киеве профессор Хрущенко. Незадолго до этого пришло письмо из Инженерной академии, где сообщалось о его исключении из числа членов академии.
Прочитав письмо, Галина Роздвянская приуныла. Материальные соображения были здесь ни при чем: она хорошо знала способности мужа и верила в ценность его изобретений. Больно было думать, что его вынуждают бросить место, с которым он тесно сжился, в которое вложил так много труда, столько собственного «я». Лишь ему одному завод обязан своим существованием и развитием. Это он применил в строительстве самолетов «антоль», новоизобретенный металлический сплав, что был намного легче и прочнее ранее использовавшегося алюминия[20]. Это он изобрел складные крылья — они сворачивались, как ставни на магазинных витринах, а после в одно мгновение распрямлялись и были готовы к полету. Располагая ими, он совершил следующий шаг и разработал универсальное средство передвижения: аппарат был способен летать по воздуху, как самолет, плыть по воде с помощью небольших поплавков и ехать на колесах по суше — все равно, по гладкой ли дороге или снегу и грязи.