— Анью, ты в порядке? — Пэн взволнованно смотрел на неё снизу вверх.
— Да, со мной всё в порядке, — она наклонилась, поднимая мококо и усаживая его себе на наплечник. — Давай выбираться отсюда, а потом я быстро отнесу Ковчег в безопасное место.
Платформа под ногами содрогнулась. Волна силы ударила во все стороны. Ствол древа-души наполнялся мощью, тускло светясь в полумраке. Древо оживало, распускались новые листья. Платформа под ногами покрылась светящимся узором. Линии расползались, покрывая стены и пол пещеры. Оживали каменные стражи-эозины, поднимались на ноги, удивленно осматриваясь по сторонам. Покрывались листвой деревья. Всё вокруг стремительно оживало, зазеленела трава и мох. Суетливо забегали мысли Тортоика.
— Что ж, я исполнила волю Нинав, — Ассоль медленно кивнула. — Там, где был мрак отчаяния, теперь появился свет надежды. Отныне забота о силе Ковчега на твоих плечах, девочка.
— Ковчег… Я должен защищать Ковчег… — глухой голос, настолько мощный, что был подобен горному обвалу, раздавался отовсюду одновременно.
— Тортоик. Он пробудился? — Пэн испуганно смотрел по сторонам.
— Если так, то хорошего мало, — Анью озиралась по сторонам, не зная, что ей делать.
— Ты устал, мой бедный Тортоик, — рядом с ними появился призрачный силуэт юной девушки.
Полы длинного белого платья колыхались в потоках несуществующего ветра. В её длинные волосы были вплетены цветы и птичьи перья. Но больше всего поражал её голос — тот самый, что пел в голове чародейки всё время, что она была острове.
— А если снова разлом? Снова демоны? — пророкотал Тортоик.
— Они защитят его, — улыбнулась Нинав, — Твои дети — часть тебя. Они справятся. Всё будет хорошо. Закрой глаза, мой друг.
— Ты права… Я так устал…
Нинав тихо запела колыбельную, становясь при этом всё тусклее, словно вливая магию в эту песню, она тратила собственные силы. За миг до того, как исчезнуть, Нинав посмотрела на Анью, ласково улыбаясь.
***
— Беатрис! — Анью прикрыла глаза, почувствовав, как магия дернула её куда-то в неизвестность.
Жуткое ощущение, словно её тащит в водовороте, крутит и вот-вот переломает. Аман и Силлиан столько жаловались на якобы дискомфорт при телепортации, но те ощущения ни в какое сравнение не шли с тем, что она чувствовала сейчас. Она вообще не была уверена в том, что к этому можно привыкнуть. Чувство перемещения закончилось внезапно. Её выкинуло на холодный кристаллический пол.
Тризион. Место вне миров и вне времени. Огромная кристаллическая платформа, отделанная золотом, парящая среди звёзд. Жутко и красиво одновременно. Сквозь кристалл она видела голубоватого цвета туман, в котором горели яркими огнями звёзды. Колдунья поспешила подняться на ноги и перейти на металлическую часть — это давало хоть какое-то ощущение пола под ногами.
Звёзды были везде, куда не кинь взгляд. Было жуткое ощущение, что либо платформа кружится вокруг своей оси, либо мир кружится вокруг Тризиона. И в центре платформы стояла она — последняя крылатая лазенис. Беатрис. Анью так и не набралась храбрости спросить у Хранительницы, почему именно её обрекли на заточение, а этот вопрос крутился в голове уже несколько месяцев. Что должна была сделать эта девушка, чтобы её обрекли на долгие тысячелетия в этой тюрьме. Как бы красив Тризион не был, Анью не забывала, что он в первую очередь клетка.
— Я ждала тебя, — мягким голосом проговорила Беатрис, однако выражение её лица никак не выдавало радости новой встречи.
Хранительница Тризиона вообще не отличалась эмоциональностью в прошлые два раза, когда колдунья была в этом месте. За мягкой интонацией и добрыми словами чувствовалась пустота. Анью было интересно, всегда ли эта лазенис была такой холодной, словно льды Шувьерда или это тысячелетия одиночества так повлияли на неё, но спрашивать подобное было верхом бестактности. Аньюриэль лишь вежливо поклонилась в ответ, подходя ближе к Хранительнице.
Красивая молодая женщина с выражением вежливого равнодушия на лице наблюдала за ней. Выразительные глаза лазурного цвета, пухлые нежно розовые губы, мягкие черты лица, красивая фигура, пара крыльев за спиной. Беатрис вполне могла считаться эталоном красоты. Вот только в глазах не было и искры жизни, а улыбка, словно приклеенная к губам, была пустой. Даже красота одежд лазениса и блеск украшений казались неестественными в этом месте.
— Я принесла ещё один осколок Ковчега.
— Я знаю, — Беатрис всё так же равнодушно улыбалась.
Казалось что в этом месте застыло не только время, но и сама узница. Анью обвела взглядом платформу. Кристалл, золото, звёзды. На небольшом возвышении за спиной лазенис мерцали гранями несколько кристаллических шпилей. Над одним из них ярко сиял алым осколок Ковчега, что передал ей эсдо Лютеран. Больше ничего примечательного в Тризионе не было. Было до ужаса страшно осознавать, что здесь кто-то живёт вот уже не одну тысячу лет. Не было тут ни мебели, ни каких либо личных вещей. Что можно делать в этом месте долгие годы?