Система пожаротушения уже исчерпала все запасы воды, но результата это не принесло — из квадратов окон вырывались языки пламени. В отдалении от общей суматохи, на крыльце другой лаборатории, сидело двое мужчин. Один из них был крупного телосложения с металлическим протезом вместо руки. Обгорелый белый халат выдавал в нём одного из «альф». Мужчина со смесью печали и восхищения смотрел на огонь. Второй казался огромным даже на фоне своего товарища. Одетый только в аньшуйские брюки, босой, с длинной седой бородой он смотрелся на припорошенном песком железном крыльце удивительно-нелепо. Многие из пробегающих мимо на мгновение замирали, окидывая этот странный дуэт взглядом, но тут же отворачивались — пожар был интереснее.
— Восхитительная мощь, — прошептал Бэнбрюс. — Кто бы мог подумать, что её кровь способна на такое…
А где-то в подворотнях Штерна, подволакивая раненую ногу, спешил на встречу с товарищем Фабиан. Тихо шелестя звеньями на его шее висела серебряная цепь. Он догадывался, что тварь, в которую превратился Йорен, не добралась до него только благодаря этой штуке, так удачно прилетевшей в руки, когда шкатулку разорвало. Фабиану предстояло сообщить Даррену о том, что встреча с контрабандистом прошла совсем не по плану…
Глава 19. Самообман (часть 1)
Но здешний воздух полон наваждений
И боли незаживших ран.
В нём сны и миражи моих сомнений
Переплетаются в капкан.
Самообман словно стена!
Перед глазами пелена.
Правду во лжи скроет туман
.В чём же здесь мой
Самообман?
Мой самообман…
Рок-опера «Орфей»
Партия Орфея в исполнении Андрея Лефлера.
«Капкан»
Аман.
В этой воде не плавала рыба, не было видно водорослей или каких-то растений. Даже дна не было видно. Вода была мутная, словно кто-то вылил в неё не одну чернильницу. Волны с шумом разбивались о камни, разбрасывали по ветру клочья сероватой пены и отступали, чтобы практически сразу вновь броситься в атаку на остров.
Пристанище Амана было не намного живописнее: чёрная башня на небольшом скалистом клочке суши посреди чёрного моря. Кармиан называл это море «призрачным», а иногда «мёртвым». Второе, с точки зрения Амана, подходило больше. Всё, что его окружало, было чёрным, мрачным, будто мёртвым.
Солнце не показалось ни разу, за всё то время, что он провёл на острове. На камнях не росло ни одной травинки, на побережье не ползали раки или крабы, не летали в небе птицы и, сколько он не всматривался в тёмную воду, не заметил ни одной рыбёшки.
Невесёлая вышла прогулка…
Откровенно говоря, Аману просто наскучило безвылазно сидеть в своей комнате. Кармиан пропадал где-то уже который день — дэрон намеренно не считал дни и ночи, желая забыть об извечном ходе времени. Книги, что ему оставили, Аман уже прочёл. Алкоголь в погребе закончился или Кармиан спрятал его куда-то. Дэрон был уверен, что бочек было в разы больше, но спросить было не у кого — демоны, что прислуживали в башне, от него по-прежнему шарахались.
Спать Аман боялся из-за кошмаров. Его уже тошнило от одного вида кровати, да и комнаты в целом. От стен веяло могильным холодом, а сновидений он боялся больше, чем смерти. Изредка он всё же проваливался в липкую пелену видений, что терзали ему душу и жгли сердце, словно соль свежую рану. Какие-то Аман помнил, они отпечатывались в памяти так, что даже самый забористый алкоголь не мог смыть или хотя бы ослабить чувства, иные забывались сразу же, стоило ему лишь распахнуть веки, но потом оставалось чувство, что он забыл нечто важное, а сердце болезненно ныло, не давая покоя.
Из-за постоянного недосыпа и кошмаров дэрон был то раздражительным, то вялым и апатичным. Аман мог бы затопить камин, чтобы хоть как-то разогнать этот мерзкий холодок, что подбирался к нему, стоило лишь немного ослабить бдительность, но смотреть на огонь, даже слышать его тихий треск, было невыносимо. Пару раз он пытался и, сморенный теплом, видел во снах её…
Эти проклятые сны были до одури реалистичные. Он помнил их слишком отчётливо, как не пытался забыть. Он помнил её голос, улыбку, даже запах. Она казалась ему такой настоящей, что терялось ощущение нереальности происходящего. Эти сны не были кошмарами, в них не было крови и боли. Лишь небольшой костерок, где-то в лесу или на лугу, возле тракта. Ночь, огонь и она, сидящая слева от него. Аньюриэль задумчиво смотрела в темноту, крутя пальцами глиняную чашку. Они сидели так близко, что Аман улавливал кожей жар её тела. Если вдохнуть чуть глубже, то можно было уловить сладковатый запах её кожи. Что-то глубоко внутри него желало наклониться, уткнуться лицом ей волосы и жадно вдыхать этот запах, хотелось обхватить её руками, прижать к себе. Всё в нём так сильно замёрзло, а она была теплом, способным отогреть его заледеневшее сердце… Но Аман ничего не делал, лишь молча сидел рядом, изредка бросая на неё робкие взгляды. Он никогда не заговаривал с ней, а она всегда молчала, смотря вдаль и вдыхая ароматные пары травяного чая.