Джулия Эйлер
Сила страха
Море волнуется, раз. Море волнуется, два. Море волнуется, три. Морская фигура на месте замри!
– Да что со мной не так? – мысленно кричит Герман.
Снова хватается за кисть. Аккуратными мазками выводит синие, голубые, зеленые волны на белом холсте. Он пишет море. Опять. Герман и рад бы написать что-то другое, да не может. Только вода из под его кистей выходит как живая. Все остальное и пытаться не стоит.
– Почему, ну почему не получается?
За эти месяцы он мог бы написать множество ярких, красочных и незабываемых картин… Мог бы. Но не сумел. Море пьянило его, будоражило воображение, но все же связывало руки. Он так и не смог побороть себя. Какой глупейший парадокс: Герман боится воды, но не может писать ничего, кроме нее.
И он снова вспоминает. Эти воспоминания давно просочились в его душу, пустили отравляющие корни… Не перерезать, не порвать.
« – Гера, сынок, не заплывай далеко! Еще немного, и пора будет выходить из воды! У тебя уже губы синие! – кричала мама, не поднимая, впрочем, головы от шезлонга.
– Ну, мааам, еще пять минуточек поплаваю! – ответил шестилетний Гера за секунду до того, как его накрыла двухметровая волна. Она швырнула мальчика на дно и протянула до самого берега…»
Что было дальше Герман не помнил. Но именно в тот день он получил сомнительный приз – аквафобию, проще говоря – боязнь водоемов. Лишь приближаясь к морю, он начинал чувствовать, что вот-вот упадет в обморок. При всем этом, его постоянно тянуло к воде.
Будучи уже совершеннолетним, парень понял – от этого пора избавляться… и начались походы к психологам. Первый, второй, третий… Никто не мог помочь. Даже при одном взгляде на картинку большого водоема, его начинало трясти. Нет, разумеется, он не боялся собственных картин. Кроме, разве что… законченных?
Однажды Герман шел к метро и увидел бомжа. Что-то или кто-то… Какая-то невидимая сила заставила парня подойти к нему. Гера никогда не отличался особенным человеколюбием, но в этот день все шло не так!
Достав бумажник, парень отдал грязному, уставшему человеку все до копейки. И получил благодарность.
– Ты добрый парень. Спасибо тебе! – на глазах бомжа выступили слезы. – Сегодня, завтра и еще неделю я смогу есть хлеб, и все благодаря тебе! У тебя обязательно получится все, о чем ты мечтаешь.
– На здоровье. Да, обязательно… – эхом отозвался Герман, и отправился в пасть подземного транспорта. Зазвонил телефон: это была Алина, его девушка.
– Приве, дорогой! Слуш, у меня тут подружки на море собирают… Ты не будешь против, если я поеду с ними? – сказала она настолько быстро, что окончания нескольких слов смазались. – Я ведь знаю, что ты со мной не поедешь…
– Езжай, конечно, – ответил Гера, сжав зубы. Добавил с мрачной решимостью. – Но в следующий раз ты поедешь со мной, обещаю.
Алина не слышала последней реплики, звонок сбросился после заветного: “Езжай”. Так что обещание Герман принес самому себе.
Когда парень вошел в вагон скоростного поезда, его накрыла паника. Везде, куда падал взгляд, висели объявления с лозунгом: “Хочешь на море? Мы устроим! Горящие путевки…”
Парень быстро развернулся и вышел обратно на платформу. К эскалатору, выше, по ступенькам, подальше от диких намеков, назад к картинам.
А ночью понял, что надоело. Надоело жить кое-как, быть кое-как, и писать только свои страхи. Хочется на полную катушку, до самых небес, и в огонь и в воду. Всего хочется. И нужно для этого самую малость: себя перебороть.
И вот теперь Герман на море. Но как же ему побороть фобию, если он море даже нарисовать спокойно не может? Трясясь, нервно, желательно с бутылкой спиртного. Только так. С нескольких десятков холстов на парня смотрели синие, зеленые и голубоватые воды чудовища, с которым Гера так и не смог подружиться.
Последними взмахами кисти художник перечеркнул написанное. Смахнул краски с мольберта, схватил холст и пошел к своему самому страшному кошмару – к морю.
Ветер срывался, будто в такт мрачно-решительному настроению парня. До воды оставалось буквально пять метров, когда Герман остановился. Холодный пот тек по лбу, переносице, шее. Во рту пересохло так, будто он был в пустыне. Он даже выронил холст, – так сильно тряслись руки.
В ушах набатом звучал голос бомжа, смешанный с обвиняющими нотками в голоске Алины: “У тебя получится! Ты не поедешь… Получится! Не поедешь…
Герман схватился за голову и упал на колени.
– Черт! Черт! Черт! Я что вам, сопля бестелесная, чтобы обыкновенной воды бояться?! – крикнул он морю. Резко поднялся, и как был, в одежде, с холстом в руках, пошел в воду.