– А тебе разве нет?
– Огонь зажжётся, Трэдис…
– Дело не только в обряде, – резко оборвала девушка
– То, что мы собираемся сделать, даже нельзя будет назвать битвой. Считай это большой вылазкой.
– Но и она повлечёт за собой смерти.
– Трэдис… – вздохнул всадник, опуская голову, – разве так подбадривают воинов? Я буду рядом и сейчас, и после. Мы будем все вместе и вернёмся тоже вместе, – он говорил это очень спокойно, стараясь помочь девушке справиться с эмоциями. Он сделал к ней шаг, чтобы поцеловать, но раздался стук, и в дверях появилась голова Ханны.
– Скоро начнётся, – предупредила она. – Спускайтесь.
Уоллес ещё раз взглянул на всадницу, похожую сейчас на загнанного в ловушку зверька. Порой она становится робкой и нерешительной, хоть и внутри неё всегда живёт дракон. Джон положил ей руку на плечо, он знал, что девушке не нужно лишних слов, и проводил её к выходу.
Шум толпы прервал голос королевы. Она что-то говорила о тяжёлом времени и силе единства, а когда речь зашла о благословлении богов, Трэдис, стоя перед закрытой дверью, напряглась. Она сжала руки в кулаки и снова расслабила их. Ладошки стали влажными, а в лицо ударил внутренний огонь. Сзади слышалось ровное дыхание Джона, и этот ритм успокаивал. Двери распахнулись, толпа радостно приветствовала свою новую любимицу. Девушка замешкалась лишь на мгновение, а затем твёрдым шагом вышла на площадку к ритуальной чаше. Пёстрые одежды, белые цветы, закат цвета сочного персика – всё закружилось перед глазами. Прохлада сковывала тело, свежий ветер колыхал подол платья. Толпа словно по команде стихла, и над городом раздался стук барабанов, отмеряющий время обряда. Трэдис подали красную подушечку, с которой всадница поочерёдно брала нужные для ритуала вещи: розовые цветы – символ любви богини Висты – одни из немногих, способных цвести весь год, меняя цвет в зависимости от сезона; длинные позолоченные нити, как знак богини судьбы Амбар. Всё это она отправила в чашу, где уже находились земля и чистая вода, символизирующие бога Семена и богиню Нен. Здесь не было ничего, что олицетворяло бы бога Сар, ведь именно его пламя должно зажечься в чаше, если Великие Нуру и Суил, дарующие смерть и жизнь, благословят воинов. Оставалась лишь одна вещь – ветвь Трэдамии. Хрустальный футляр был открыт, и девушка бережно взяла ветвь в свои ладони. Она занесла их над чашей, и в это время барабаны забили быстрее и громче, а сердце, кажется, решило в этом же ритме биться о грудную клетку. Все замерли. Трэдис закрыла глаза и тихо прошептала: «Да будут боги, хранящие судьбы наши, вечны, да восславят они творения людей и восславлены будут детьми своими! Да будут святые лунны беречь покой наш и в веках служить повелителем небес! Да не погаснет свет их и одарит мир наш, дабы тьма бежала прочь! И пусть зажжётся священный огонь, благословляя на грядущие битвы, и мы с трепетом и благодарностью примем щедрость богов!» Она открыла глаза и положила ветвь в чашу. Все затаили дыхание, а Трэй, как сквозь сон, ждала свершения чуда. Но ничего не происходило, девушка почувствовала волну смятения среди людей. Ей и самой уже становилось не по себе. И вдруг из чаши показались маленькие язычки пламени, и Трэдис облегчённо вздохнула. Огонь заполнил всю чашу, и толпа закричала от восторга. Девушка повернулась к Джону – на его лице застыло умиротворённое выражение. Боги дали им своё благословление, а значит, они могут победить! Уоллес ответил всаднице такой же искренней и светлой улыбкой. Толпа затихла, потому как заиграли флейты, и Трэдис первой запела строки старинной песни. Их подхватили короли, воины и простой люд. Эти слова взлетели над городом, тонущем в карамельном свете заходящего солнца:
«Услышь тишину немых звуков,
Смотри, как алеет закат.
Ни треска, ни кузницы стуков,
Как много столетий назад.
Послушай, во мраке ночном
Уже раздаются вдали,
Там, за замёрзшим ручьём,
Войны подходящей шаги.
Та поступь тиха, осторожна,
Но ближе и ближе звучит.
Мечи пока спрятаны в ножнах,
Но разносят уж глас трубачи.
Доспехи в рассвете сияют,
И копья заточены вновь.
Мы боремся, все понимают,
За дом наш родной, за любовь.