– Считайте для себя и это временным. Когда война закончится, вы сможете вернуться в свои уютные хоромы, – резко высказалась Фабьен. – Завтра я выступлю перед народом, а пока, генерал Киаран, прошу вас заняться расселением людей. Пусть воины предоставят им всю необходимую помощь. Что же касается животных, для них тоже найдите соответствующие убежища. Тем, кому из наших гостей не хватит места, придётся поставить палатки. Уж очень много у нас человек…
– Благодаря союзникам, – не забыл напомнить корненг.
– Да, разумеется. Все, кто проживал в Золотом городе в стенах дворца, также имеют право расположиться в этом. Посмотрим, что нам удастся там сделать. Да, и позаботьтесь особо обо всех раненых, их тоже можно устроить в замке.
Генерал кивнул и быстро удалился, на ходу успевая раздавать приказы своим подчинённым.
– Как по мне, – вдруг произнесла королева Жозефа, – так это потрясающий образец древней архитектуры. Самое время нам изучить его!
И старушка первой уверенно зашагала вверх по ступеням. Трэдис на мгновение оглянулась, ища глазами носилки с Джоном.
– Ему сейчас нужно отдохнуть с дороги, – прозвучал рядом голос Макса. – Идём, во дворце сейчас предстоит небольшая уборка.
И Трэй удручённо поплелась рядом с юношей.
Ушло много времени на то, чтобы хоть немного привести в порядок замок и подготовить комнаты для ночлега. Здесь было мрачно и неуютно, портреты былых правителей угрюмо взирали со стен, несколько оставленных кубков на круглом столе покрылись ажурным платком паутины. Зеркала в тяжёлых рамах давно не отражали свет. Чтобы осмотреть и прибрать все уголки этого дворца не хватало ни сил, ни времени. Было решено провести эту ночь в нескольких самых больших комнатах, в том числе и в тронной зале. Это квадратное помещение представляло собой одно из самых интересных мест замка. По всем четырём стенам тянулся рисунок, точно отражающий карту Великого королевства с его дворцами, плывущими по волнам кораблями. Эта роспись уже потеряла былую яркость и чёткость линий, кое-где пошла трещинами, но всё же удивительно хорошо сохранилась. Потолок же изображал иную картину: толстые голубые линии пересекали друг друга, напоминая перепутанные ленты, и в середине образовывали круг с резными краями. Внутри него виднелись буквы, но прочесть их было уже невозможно. Трэдис долго разглядывала этот круг, будто надеялась, что если неотрывно смотреть на эту надпись, то её значение вдруг само придёт в голову.
– Ad gloriam Tredomos, – произнесла вдруг Фабьен, заметив интерес девушки. – Да восславится род! Это был девиз нашей зарождающейся династии, но потом его сменили. А ленты олицетворяют корни Тредамии, связь этих деревьев, их силу. Не забывай, это были времена, когда они ещё не успели засохнуть.
Всадница кивнула и продолжила уборку. Камин, к счастью, вскоре заполыхал огнём, и королева Фабьен решила прекратить работу и устраиваться спать.
Трэдис сидела на своей подстилке, лениво дожёвывая затвердевший сухарь, и грела руки о горячую кружку, в которой плескался полупрозрачный напиток. Рядом оживлённо болтали Дарен и Ханна, почти не обращая внимания на девушку, чему она была несказанно рада. Говорить не хотелось, как, впрочем, и ложиться спать. Хотелось просто сидеть рядом с родными людьми, наблюдать за ворчащим в другом конце залы суровым корненгом; слушать, как беспрестанно жалуется на неудобства принцесса Сирель, так что даже её брату стали надоедать её капризы; смотреть, как старушка Жозефа весело хохочет в компании королевы Фабьен и её стражи, с удовольствием устроившейся рядом с такой жизнерадостной дамой, не гнушавшейся любым приятным на её взгляд обществом. Генерал с юга, попивая что-то из своей собственной бутыли, глядел в одну точку немигающим взглядом; король с востока уже спал, по крайней мере, пытался уснуть, что в таких условиях было довольно непросто. Трэй знала, что в одной из комнат дворца разместили раненых и лекарей. Всадница так и не успела навестить Джона и теперь жалела об этом.
В залу вошёл Макс и устроился напротив. Не поднимая глаз на Трэдис, он стал разглядывать наваленную в их маленький круг кучу из оружия, остатков еды, тёплых одеял и прочего. Юноша выбрал себе ещё дымящуюся кружку и, наконец, поднял голову. Всадница хотела ему приветливо улыбнуться, но лицо так и застыло в задумчивом выражении. Они до сих пор не поговорили друг с другом как следует о том, что произошло между ними и Джоном. Трэй не представляла, как сможет вообще решиться на это, ей не хотелось объясняться или извиняться, но она чувствовала вину за своё молчание, за то, что оставила его со своими чувствами одного.