– Как? – выдавила из себя всадница, обнаруживая, что едва может шевелить губами.
– Благодаря Дарену, – ответила Фабьен. – Как оказалось, он ещё после первого собрания Совета направил письмо в Лаури, обращаясь к своему правящему там сейчас брату за помощью в борьбе против чёрного дракона. Уж не знаю, что такого он должен был написать, чтобы новый король не только поверил в необходимость борьбы, но даже отправил своих воинов, – она с интересом посмотрела на юношу, но тот лишь смущённо улыбнулся и пожал плечами.
– Они появились вовремя, – ровным тоном ответил принц.
– Но, как ни крути, – тихо сказал Макс, – победа нам досталась благодаря Трэдис.
Все согласно закивали.
– Это было так храбро! – вдруг произнесла королева Сирель, чем немало удивила всех присутствующих. – Я видела, как ты бросилась на него. Мне и смотреть-то на это чудовище было страшно, а чтобы вот так, лицом к лицу, как говорится! Вы со своим драконом казались такими маленькими, но такими уверенными, а потом этот свет всё ярче и ярче…
– Джорди? – вдруг спохватилась Трэй.
– Не переживай, – успокоила Джей. Она сидела тут же на краю кровати, немного прикладываясь на бок. – Твой дракон получил много травм, но он поправится. Как и ты.
Всадница благодарно кивнула, и снова в голове её родился вопрос:
– Потери? – чуть слышно спросила она.
– Большие, – с грустью в голосе ответила Фабьен. – Что уж тут скрывать, огромное горе. Но не приди помощь, не осталось бы никого вообще. Да, и ещё погибли генерал из южного королевства и правитель Севера.
Трэдис содрогнулась. Лицо генерала ей запомнилось плохо, но всё же она его знала, и известие о его смерти кольнуло сердце. Но вот корненга, могучего и сильного воина, представить погибшим едва ли было возможным. Девушка боялась даже взглянуть на Макса, чтобы своим сочувствием не сделать ему ещё больнее. Да, он не любил своего отца, может, даже ненавидел, но оставался частью этой семьи, и Трэдис знала, что юноша переживал его смерть по-своему.
– И, кстати, – нарушила Джей общее молчание, – к твоему сведению, ты валялась тут без сознания почти три дня.
Глаза всадницы округлились.
– Да-да, – продолжила девушка. – Мы, конечно, не сидели рядом всё это время. Как только ты зашевелилась и начала что-то невнятное бормотать, Джон всех созвал.
Трэдис перевела взгляд на молчавшего Уоллеса. Мысль о том, что он был рядом всё это время, согревала душу.
– Думаю, нам пора, – объявила Жозефа. – Сегодня третья ночь после битвы, пришло время придать земле тела погибших, пришло время для песни…
– Ты можешь не участвовать, Трэдис, – с пониманием предложила королева Фабьен, но всадница пожелала быть рядом со всеми. – Хорошо, тогда Джон поможет тебе выйти на улицу.
Собравшиеся стали расходиться. Последними ушли Макс и Джей. Юноша поддерживал воительницу, которой каждый шаг давался с большим трудом. Наконец, в комнате остались только Трэдис и Джон, и всадница молча протянула ему руку. Уоллес опустился на кровать, помогая девушке сесть. Её спина отозвалась на это движение крайним возмущением, но тёплая ладонь молодого человека заставила немного забыть о боли. Трэй замерла, глядя в глаза всаднику. Ей хотелось сказать так много, но язык, кажется, превратился в гигантского питона и не желал двигаться. Она даже не заметила, как их лбы соприкоснулись. Несколько мгновений прошли в тишине, а затем Джон чуть отстранился и произнёс:
– В последний раз, когда я видел тебя, ты неслась на этого монстра… потом ты лежала на земле, не реагируя ни на звук, ни на прикосновения… ты выглядела мёртвой. И на одну секунду, всего на одну секунду я подумал, что ты ушла навсегда, но потом я нащупал пульс. Невероятно слабый, едва заметный. Но той секунды хватило, чтобы я ощутил ужас. Мне показалось, что мою душу убили, и теперь я буду лишь существовать, навеки обречённый на разлуку. А это биение словно отстроило мой мир заново. Трэдис, это ты теперь моё сердце и пока живёшь, живу и я. Запомни это!
– Да, Джон, – прошептала девушка, – я запомню!
И он поцеловал её.
Ночь была непривычно тиха. Такого искрящегося и ясного неба мир не видел уже долгое время. Воздух наполнился запахами приближающегося лета и цветов, украшающих широкую площадь. Процессия двинулась к полю, раскинувшемуся по другую сторону городской стены. Там придадут земле тела погибших, а после посадят сад, чтобы деревья пели колыбельные, а яркие россыпи бутонов славили ушедшие души. Колыхались сотни свечей, играли негромко флейты. Вуаль скорби накрыла всех, но в то же время объединяющее чувство свободы и спокойствия, уверенности, что ничто больше не посеет в этих землях смерть, не могло не ощущаться.