– И снова ты уходишь, – обратился он к Трэй. – Так и рвёшься за море.
– Да, так и рвусь.
– Мы не увидимся долго, я полагаю?
– Возможно, не так долго, как ты представляешь.
– Я буду скучать, сестра, – он обнял девушку.
– Как и я. Постарайся, чтобы в конце концов люди узнали всю историю Силентиума. Это единственная моя просьба.
– Я сделаю всё, что смогу! Но ты знаешь, что изменения большинству даются тяжело. Когда всё, что ты знал и во что ты верил, переворачивается с ног на голову, требуется время для принятия. Могут уйти многие годы, прежде чем Новые земли вернуться к настоящей истории, но мы будем стремиться к этому!
Девушка благодарно кивнула и ещё раз оглядела родной дом. Трэдис не села в экипаж. Вместе с Джоном они поднялись на своих драконах в небо, чтобы увидеть проплывающие под ними земли и почувствовать дыхание свободы.
Глава 45: Дочь эльфы
Лес тихо пел, боясь нарушить свершающееся торжество. Золото шуршало под ногами, когда она ступала по земле. Платье белое как серебро облегало тонкую как деревце фигуру, на голове сверкали в лучах уходящего солнца, разливающегося по небу алыми и медовыми красками, капельки хрусталя в небольшой диадеме. Играла арфа переливчатыми струнами, а рядом искрилась озёрная гладь. Она чувствовала головокружительный трепет и вздрогнула, когда ощутила его ладонь в своей. Служитель мелодично читал свой пергаментный свиток, но она едва слышала эти слова. Разве они имели такое уж значение, если им и так уже ясно, что связывает их вместе? На секунду ей показалось, что рядом мелькнула какая-то светлая тень, но наваждение быстро исчезло и снова всё, что обращало на себя внимание, было только его чёрные глаза. «Навсегда и навеки, в мире живых и в поднебесной дали», – так звучали последние слова, и дальше не осталось ничего вокруг, кроме поцелуя.
Разлейте рассвет по кубкам,
Испейте медовый закат,
Не знайте вы счёта суткам,
И звёзды пусть ярче горят!
Во славу прибоев шумных,
Во славу песчаных брегов
Вы дней не считайте лунных,
Не знайте скончанья веков!
Пусть ветви слагают поэмы,
Стихами скрипит снег пусть,
Хрусталь всё искрит диадемы,
Оставит печаль и грусть.
И горы на славу трубачат,
И пеной шумит водопад,
И реки об этом судачат,
Деревья о вас говорят.
Вас славят эльфийская сила
И весь человеческий род,
Судьба ваша тёмно-красива,
Ей двадцать один выдан год.
Но время ещё в отдаленье,
И жизнь, будто сладкий настой,
Царит там умиротворенье,
И счастье, и смех, и покой.
И золото пусть не угаснет,
Осветит ваш скромный венец,
Любовь цветом алым вас красит,
Пока не наступит конец!
Трэдис любила их дом, небольшой и уютный. Ей нравилось бродить по берегу озера, нравилось слушать лес, нравилось, как нарушает эти спокойные звуки смех её сына и дочери. К ним часто приезжали гости из Старого города: Джей, Бартон, Уилл, Дарен с Ханной и дочерью Теоной. Трэй знала, что получила такую жизнь в дар и не могла желать ничего большего. Это время было самым счастливым во всей её жизни. Это время было самым счастливым в жизни Джона. Так прошёл двадцать один год.
Они снова гуляли вдоль озера. Уоллес думал о том, что его жена невероятно похожа на свою мать, на эльфу, на прекрасную Леди в белом. Их сходство невозможно было не заметить, особенно теперь по прошествии многих лет.
– Они приедут к вечеру? – вдруг спросила Трэй.
– Да, обещали.
Она кивнула. Хорошо, что их дети решили снова навестить их. Теперь Эллджер-Итан и Арабелла-Рэйчел Уоллесы жили в Старом городе, и жизнь молодых людей складывалась удивительно удачливо. Трэдис хотелось их увидеть, она словно чувствовала, что лучше бы им появиться в доме как можно раньше. В груди снова заныло, но она не обращала внимания. За двадцать один год ей удалось привыкнуть к этой ране, порой напоминающей о себе. Но сейчас что-то было не так, боль не отступила, а начала пульсировать с бешеной скоростью. Женщина осела на землю, не в силах удержаться на ногах.
– Трэдис? Ты в порядке? – Джон наклонился к ней. Всадница, а таковой она всегда и оставалась, перевела дыхание, чувствуя, что становится легче. Но она уже всё поняла, расшифровать знак оказалось несложно.