— А вот идет Шолая! Пусть он скажет, что думает! — зашумели плевичане.
— А что вам сказать?
— Скажи нам, Шолая, что делать.
— Я согласен с теми, кто хочет драться! — заявил он. — Кто не хочет драться, пусть собирает барахло и бежит на Виторог. Утром легионеры будут здесь!
— Какие легионеры? Что они нам сделают? Если их никто не трогает, они тоже никого не тронут! Существуют законы, — доказывал дед Перушко.
— Катись ты, дед, со своими законами… Сейчас по законам на виселицу вздергивают. Ты их подожди и выбери сук. А моей шее веревка не нравится. Лучше винтовку через плечо.
— Ей-богу, правильно говорит! — крикнул лохматый парень. — Конечно, лучше винтовку!
Галдеж усилился. Все заговорили одновременно, никто никого не слушал.
Разозлившийся Тимотий удалился. Постепенно толпа начала редеть. В полночь разошлись последние.
VII
На другой день плевичане разбили усташеский легион. Перед этим у офицеров состоялось бурное совещание.
Учитель Дренович сидел в кресле, размягчал только что нарезанный табак, лежавший горкой, и цедил сквозь зубы:
— Вы, Тимотий, не знаете этого края, мало разговаривали с народом. Вы человек военный, а в армии все иначе. Там солдат скрывает свои настоящие мысли, выполняет безропотно приказы, притворяется дурачком. А на самом деле все намного сложнее. Вы видели Шолаю. Вот вам живой пример. Я этих людей знаю прекрасно. Они на моих глазах растут, учатся у меня в школе. С ними надо быть осторожными. Иначе мы повредим сами себе. — Он вытащил спички, зажег одну из них и прикурил сигарету.
Тимотий сидел против него, развалившись в кресле. В комнате присутствовал также поручник Матич.
Когда Дренович произнес последние слова, Тимотий с интересом посмотрел на него.
— Ну и что же мы, по-вашему, должны делать, чтобы не попасть в неприятное положение? — спросил он не без иронии.
— По моему мнению, нужно изменить тактику. Видите на улице, — он показал на окна, — плевичане готовятся. Хотели бы мы этого или нет, они сегодня пойдут за Проле и Шолаей, против усташей. Если мы попытаемся остановить их, нас не послушают. Если останемся в стороне, мы навсегда потеряем всякий политический вес. Наступил момент, когда борьба стала единственным выходом из положения. Усташам не верят, дома свои уступать им люди не согласны; кто захочет защищать их, того они будут уважать.
Тимотий встал, сделал несколько шагов и резко заговорил:
— Вам известно, что последней почтой доставлен документ верховного командования с приказом удержать народ от преждевременного пролития крови. Вам также известно, что до получения этого приказа я был за восстание. Думаю также, что после этого приказа и контакта с верховным командованием различия в наших мнениях отпадают. Наконец, вы офицер, и меня удивляют ваши суждения, не совпадающие с этой линией. Или мы будем руководить этими людьми, или они нами — иного быть не может.
Дренович провел ладонью по густой рыжей щетине и медленно заговорил:
— Боюсь, не допустило ли верховное командование на этот раз ту же ошибку, что и правительство Цветковича[5] перед войной. Оно тогда придерживалось той точки зрения, что необходимо вести переговоры с Гитлером, а народ был против этого. Коммунисты повели народ, и правительство должно было пасть. Сегодня повторяется то же самое. Верховное командование советует ждать, а народ берется за оружие. Коммунисты опять становятся во главе. Как бы и конец не был таким же, как тогда.
— Что вы такое говорите! — возмутился Тимотий.
— Господин Тимотий, будем откровенны. Не кажется ли вам, что этот документ не отражает создавшегося положения? Усташи занимаются резней, народ восстает, коммунисты возглавляют движение, а мы ждем? Сегодня Шолая и Проле возглавят плевичан. Если они победят, то поведут за собой и весь округ. Если коммунисты перетянут на свою сторону массы сейчас, они будут на их стороне всегда. Люди сейчас пойдут с теми, кто вступится за них, за их дома и семьи.
— Это ваше глубокое убеждение? — спросил Тимотий.
— Это мое единственное мнение, господин капитан, — медленно, но решительно сказал Дренович и снял руку со стола.
— Что же, мы должны помочь коммунистам прийти к власти? — возмущался Тимотий.
— Они это и без нас сделают, только где мы окажемся потом? — решительно ответил Дренович.
Капитан Дренко положил свой никелированный портсигар на спинку кресла и встал. Его мягкие пальцы дрожали от возбуждения; он старался скрыть это, сжимая кулаки. Его красивые, мечтательные глаза наполнились отчаянием. Он глубоко вздохнул и начал отрывисто:
5
Правительство Цветковича, представителя крупной сербской буржуазии, находилось у власти в Югославии в 1939—1941 гг. Проводило политику сближения с фашистской Германией. 25 марта 1941 года Цветкович подписал договор о присоединении Югославии к «Антикоминтерновскому пакту». В ответ на этот предательский акт в стране развернулось мощное демократическое и патриотическое движение, сметшее правительство Цветковича. —