Годы спустя оба они вернулись к этой истории в своих книгах. Дороти написала роман “Сильный яд” (Strong Poison),в котором поставила героиню перед тем же выбором, перед каким стояла сама. Героиня поступила иначе, чем автор, и последствия оказались довольно неприятными. Что касается Филиппа Бойза, чьим прототипом послужил Курнос, то читатель узнает о нем много нелестного, но не встречается с ним лично, поскольку к началу повествования персонаж уже мертв. Кажется, скормив Бойзу мышьяк, Дороти испытала некоторое удовлетворение.
Роман Курноса под названием “Дьявол – это английский джентльмен” повествует об отношениях героев гораздо подробнее и, по-видимому, гораздо ближе к действительным событиям. Его героиня так объясняет свое нежелание вступать в незаконную связь:
Женщина с любовником отрезает себя от мира и от возможности иметь детей. Ей приходится полностью от него зависеть. В то время как женщина, у которой есть муж, может жить его интересами, обустраивать его дом. Она может смотреть в лицо всему миру… Не уверена, что мне под силу ограничения твоей свободной любви…
Билл Уайт
В двадцатые годы в Англии отношение к внебрачному сексу было противоречивым. Еще во время войны молодежь отбросила строгие установки старшего поколения. Молодые пары спешно женились перед уходом жениха на фронт, а иногда и не женились – это казалось пустой формальностью на фоне постоянной смертельной угрозы. После войны сексуальное раскрепощение набирало силу, но инерция общественной морали была все еще весьма велика. Вот в этот разрыв и попала Дороти Сэйерс – дочь священника и представительница богемы, “синий чулок” и magistra.
Отношения с Курносом нанесли Дороти тяжелейшую травму. Пытаясь, очевидно, вышибить клин клином, она вскоре, наперекор своим убеждениям, завела любовника. На этот раз христианство не помешало ей использовать контрацепцию – от этого человека она не хотела детей. Ее новым избранником стал Билл Уайт, продавец автомобилей и страстный мотоциклист. В нем не было ничего от богемного интеллектуала, рядом с ним ее приятели из Блумсбери казались изнеженными позерами. В 1922 году она пишет матери: “Дорогая мама! Не падай в обморок – я приезжаю на Рождество в воскресенье, с мужчиной и с мотоциклом”. Дороти завораживала быстрая езда – от Уайта она научилась разбираться в устройстве мотоциклов и потом с неизменным удовольствием гоняла по английским дорогам.
Страшная тайна
Когда-то в подростковом возрасте Дороти написала письмо своей любимой кузине Айви Шримптон, в котором упрекала ее, что та слишком сурово судит людей. “Мне не хотелось бы думать, Айви, что если я когда-нибудь совершу страшный грех, то не смогу прийти к тебе за помощью”. По всей видимости, Айви не осталась глуха к этому упреку, потому что когда спустя много лет Дороти совершила то, что считала страшным грехом, Айви оказалась единственным близким человеком, которому она открыла свою тайну и кого попросила о помощи.
По горькой иронии судьбы Дороти все-таки забеременела. Она сказала об этом Уайту, и он буквально убежал прочь в ужасе. Дороти некоторое время обдумывала положение и консультировалась со знакомой женщиной-врачом. В результате мучительных раздумий она приняла очень трудное решение, которое определило всю ее дальнейшую жизнь. Она решила, что родит ребенка, но никогда не скажет об этом родителям. Им обоим было уже под семьдесят, и Дороти была уверена, что они не выдержат такого позора. Все, что мы знаем о мистере и миссис Сэйерс, заставляет думать, что, ослепленная стыдом и горем, Дороти их недооценила. Тем не менее такое решение означало, что она не могла открыться никому из членов семьи, никому из близких друзей, просто – никому.
Это была, безусловно, сложнейшая задача, и Дороти решила ее с мастерством опытного автора детективов – она тщательно продумала все до мелочей и принялась действовать. Всю вторую половину беременности она под разными отговорками избегала встреч с родителями – это было не очень сложно, поскольку она и так не могла часто ездить к ним из-за работы. В рекламном агентстве она взяла отпуск за два месяца до родов, сославшись на болезнь. До этого она, по всей видимости, носила свободную одежду. Неизвестно, заметил ли кто-нибудь ее состояние. Она родила сына в Борнмуте, маленьком приморском городке на юге Англии. Ее продержали в больнице три недели (тогда это было обычной практикой), и в течение этих трех недель Дороти кормила сына. В свидетельстве о рождении в графе “мать” было записано “Дороти Л. Сэйерс, писательница”. В графе “отец” стоял прочерк.
После этого она отвезла его к Айви. Айви с матерью в те годы держали что-то вроде пансиона для детей, чьи родители почему-либо не могли заботиться о них сами. Дороти вначале написала кузине осторожное письмо, спрашивая, сможет ли та взять младенца одной приятельницы, и осведомляясь о финансовой стороне вопроса.
Получив ответ, она отправила второе письмо, в котором рассказала всю правду. Она не хотела, чтобы Айви соглашалась на неудобную для себя договоренность или брала с нее меньше денег. Дороти хотела стать ее “клиенткой” на общих основаниях.
Так юный Джон Энтони поселился в доме с садом под присмотром Айви на неопределенный срок.
Жизнь налаживается
Через два года, в 1926-м, Дороти вышла замуж за журналиста по фамилии Флеминг. При крещении ему дали имя Освальд Артур, свои материалы он подписывал как “Атертон Флеминг”, а друзья звали его “Мак”. Мак был на двенадцать лет старше Дороти, в юности он принимал участие в Англо-бурской войне, провел на фронте всю Первую мировую, был отравлен газом и контужен. После войны Мак развелся с женой и никогда больше не общался ни с ней, ни с двумя дочерьми.
Из-за его развода они не могли венчаться в церкви и потому поженились в конторе регистратора. Дороти понимала, что для ее родителей это разочарование, поэтому объявила им о своем намерении нарочито бодрым и несентиментальным письмом. Мак, однако, родителям понравился и сам искренне к ним привязался. Дороти рассказала ему о сыне, и он выразил готовность в будущем усыновить его и воспитывать. А пока что Джон Энтони по-прежнему жил у Айви, Дороти посылала деньги на его содержание, постоянно подчеркивая, что Айви не должна стесняться в расходах.
Первые годы брака были счастливыми: Мак и Дороти обустраивали свое жилье (съемную квартиру на Грейт-Джеймс-стрит, 24), оба много работали и от души развлекались. Мак оказался отменным кулинаром и с удовольствием готовил всякие невероятные блюда (позже он даже написал кулинарную книгу). Они купили машину, путешествовали, ходили в театры. Дороти вязала мужу носки и восторженно описывала матери свои домашние подвиги.
Мак Флеминг
Однако работа по-прежнему занимала почти все ее время. Дороти старалась обеспечить сыну все необходимое и намеревалась дать ему университетское образование; в их союзе с Маком она также была основным кормильцем. В то время как Айви, ставшая второй (вернее, первой) матерью Джону Энтони, пыталась вызывать у Дороти эмоциональный отклик, описывая успехи ребенка, Дороти придерживалась в письмах веселого прагматичного тона. Мальчик называл ее “кузина Дороти”.
Между 1923 и 1928 годом она опубликовала четыре романа и двенадцать рассказов. В 1927 году сменила издателя – молодой издатель Виктор Голланц основал собственное издательство и предложил ей сотрудничество на очень выгодных условиях. Выполнив свои обязательства по предыдущему договору, Дороти ушла к Голланцу и никогда об этом не жалела. Именно Голланц придумал издавать детективные антологии, и Дороти стала их бессменным редактором. Ее предисловие к первой из этих антологий и сейчас считается одной из лучших работ о детективном жанре.
В конце двадцатых годов Дороти приняла самое активное участие в организации детективного клуба. Первым председателем клуба стал не кто иной, как Гилберт Кит Честертон, кумир ее юности. Мастера детективов собирались в хороших ресторанах, чтобы со вкусом пообедать и обсудить свое ремесло. Потом Детективный клуб (Detection Club)стал более формализованной структурой, с очень строгим отбором новых членов и красочным обрядом инициации. По всей видимости, главная роль в разработке этого обряда принадлежала Дороти – снова дали себя знать любовь к театральности, эпатажность и заразительное веселье, которые были так свойственны ей в юности.