Облицованный камнем сухой колодец. Поскрипывающая под ногами лестница. Свет фонарей и сухая, лезущая в нос пыль…
Тот, кто шел первым — это был майор Алади, прикрывающий президента уже несколько лет, и беспредельно верный ему — прицепил аккумуляторный фонарь под цевье, на самодельное крепление. Примкнул к автомату штык старого образца, длинный. Было низко, со всех сторон давила тяжелая, темная земля, идти приходилось согнувшись в три погибели. Но это еще ничего — потом придется ползти.
Кяризы! Лазы, ведущие в горы, туда, где есть вода. Карт кяризов не было ни у кого и никогда, информация о ходах передавалась от отца к сыну, от наличия кяриза зависело — будут тут жить люди или нет. Кяризники — одна из самых уважаемых профессий в Афганистане, бывало — что кяриз начинал отец, а заканчивал — уже сын. Все делалось вручную.
Сухая, холодная на глубине земля. Затхлый воздух, скорпионы и змеи, павшие в зимнюю спячку. Черные чурбаны — подпорки, подпирающие низкий, кое-как укрепленный потолок. Смертельно опасное место.
Но все равно — надо идти. Алади — опытный человек, у него нечеловеческая реакция, он приколет штыком что змею, что кого еще…
Наверху бухнуло — раз, потом еще раз. Все буквально кожей, всем телом ощутили — как дрогнула земля.
— Бомбят…
— Шайтан их забери…
В Афганистане от благодарности до проклятья — один шаг. Точно так же — один шаг от дружбы до смертельной вражды.
— Вро-вро! [58]
И в самом деле, кяриз — совершенно неподходящее место для досужего разговора. Шорох чешуек змеи по песку, негромкий стук железа о камень — все это может предупредить о наличии врага. В кяризе — можно идти даже с закрытыми глазами, если ты достаточно опытен.
Они шли, потом — встали на четвереньки и поползли подобно гадам — а наверху что-то бухало и грохотало.
— Вро-вро!
Выходы из кяризов — не обязательно были в виде колодцев, некоторые — были пологими. Этот — был пологим. Он вел на склон довольно высокого холма у самого подножья гор. Майор Алади лег на бок, осторожно оттолкнул стволом автомата заслонку, ловко, как змея пополз наружу. Остальные — замерли в ожидании. Сочащаяся в кяриз через открытый лаз ночная свежесть — была как амброзия после душного, тесного кяриза.
Каждый ждал, слыша тихие удары сердца. Наверху — их мог поджидать враг. Если так — то все, зальют керосин в кяриз и подожгут.
В люке — горела одинокая звезда на небе. Их было много — но из люка была видна только одна, холодная, молочно-белая и крупная.
Потом — звезду закрыл человек, сунувшийся обратно в лаз.
— Хиц! Чабак! Чабак! [59]
Они вылезли на склон, быстро привели себя в порядок — после путешествия по кяризу одежда будет совсем не в порядке, потому что там грязь и есть даже павшие животные. На горизонте — переливались зарницы разрывов, рокотали вертолетные лопасти. Люди старались не смотреть туда…
Осторожно, как их учили шурави-инструкторы — они растянули большое пуштунское одеяло, расстелили карту.
— Сюда — решил президент — к утру дойдем до кишлака, пересидим там день. Потом пойдем дальше.
— Нас кто-то предал. — сказал Шинмари, самый молодой из них.
— С этим потом — отрезал президент — сначала уйдем, потом разберемся, что произошло, и кто предал. Выступаем — нельзя оставаться на открытой местности до утра.
Ночью в горах пройти двенадцать километров — много. Но не для воинов — пуштунов.
Майор Алади, настороженный, как всегда, мягко ступающий по земле в своих сапогах с кожаной подошвой — вдруг застыл, встал как вкопанный, смотря влево.
— Что…
— Цмлый! [60]— он прыгнул на президента, сшиб его с ног и застыл, направив ствол автомата в ночное небо.
Из-за горной гряды — с рокотом выкатились два вертолета, пулеметные очереди полоснули горный склон слева и справа от группы. Это была «караванные» вертолеты, охотники за караванами — нор у них теперь не было прожекторов, были приборы ночного видения отчего было еще страшнее. Ничего — ни яркого света, ни очертаний вертолета — лишь темные тени на фоне более светлого из-за звезд неба, рокот вертолетных винтов, который, кажется — везде, доносится со всех сторон — и громовой, перекрикивающий винты и турбины голос.
— Вы обнаружены, сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Сдавшимся гарантируем жизнь. Сдавайтесь.
Несколько автоматов заговорили в унисон — и, отвечая им, с одного из вертолетов ударил НУРС, пока выше группы. Лежащих на горном склоне — осыпало землей.
— Бывший президент Наджибулла, мы знаем, что вы здесь! Сопротивление бесполезно, сдавайтесь! Шансов нет!
— Досмотровая группа на сброс! Обезоружить, связать, ожидать приказов!
— Шевелятся вроде еще. Может дать…
— Я тебе дам…
Один из вертолетов проходит над склоном, пока второй — страхующий — прикрывает его с дистанции, из первого — один за другим бросаются в темноту, на склон десантники Высота — метров семь-девять, но для десантника это ничто.
— Сброс произвел! Досмотровая группа на земле! Отхожу в зону ожидания!
— Бортстрелок, держи готовность!
— Есть!
На земле — группа десантников, не раз и не два ходившая на караваны — готовится к самому главному. Это все равно — что взять медведя на берлоге после того, как выследили.
— Шаповал, Абдулов! Приборы у вас?
— Так точно.
— Идете первыми. Стрелять только если они начнут. Постарайтесь брать живыми.
— Есть.
— Подолян — прикроешь его отсюда. Мамедов — давай, бери свою дуру и уходи выше. Работаешь только в самом крайнем случае.
— Есть.
Начиная с восьмидесятых годов — американская армия превзошла советскую в возможности ведения боя ночью. У американцев вертолеты с системой FLIR, радара для полетов в сплошной темноте — появились еще во Вьетнаме — мы и в Афганистане не могли нормально обеспечить ночные полеты. А ведь караваны гоняли ночью! Сейчас, после сокращения ОКСВ в разы — проблема встала особенно остро. Но ее — решали. На БелОМО, не мудрствуя лукаво, скопировали очки ночного видения AN-PVS7, которые удалось захватить в Никарагуа, именно они были на Гвардии младшем сержанте Шаповале и Гвардии сержанте Абдулове. У остальных — на автоматах, снайперских винтовках и пулеметах были ночные прицелы. Это раньше была специальная модификация Н для автоматов и ручных пулеметов, сейчас же — в полевых мастерских под эту модификацию переделывалось все оружие СА, ночные и оптические прицелы поступали во все большем и большем количестве и в некоторых подразделениях — они были уже у каждого.
— Остальным — занять позиции. Стрелять только по команде. Шаповал, Абдулов — вперед!
— Хакарат макава! Хакарат макава! [61]— громыхнуло с вертолета.
Душманы — несмотря на то, что еще недавно они были своими, сейчас они были душманами — были метрах в пятидесяти, уже — на дальности броска гранаты. Гвардии сержант Абдулов — перещелкнул предохранитель в среднюю позицию, решив — что если что — саданет очередью, и пусть потом судят. Потому что нет здесь своих — одним духом меньше и хорошо.
— Топак де пар ми дзака ки хиз де! Лаасуна портакра! Лаасуна портакра! Мукавамат макаваи! [62]— громыхало с вертолета.
Один из боевиков впереди дернулся — и опережая его движение четко стукнула СВД.
— Мать… — выпустив короткую очередь, Гвардии сержант Абдулов бросился на землю.
— Не стрелять! Не стрелять! Вашу мать не стрелять! Сдавайтесь там, а то всех положим!
— Ц б каву? [63]
В темноте — отчетливо, слышимо даже через шум и вой вертолетов, через металлический голос команд — щелкнул предохранитель пистолета.
— На. На. — сказал бывший президент Афганистана.
Он уже все для себя — решил.
ППД «Экран-1» ВСН МО СССР
Авиабаза Баграм
16 июня 1988 года
Бывшего генерального секретаря ЦК НДПА, Мухаммеда Наджибуллу содержали в ленинской комнате — просто больше негде было, не было свободного места. Было известно, что президент — в молодости занимался боксом и национальной афганской борьбой — поэтому, не далее чем на два шага от бывшего генсека находился зам по физподготовке базы по прозвищу Мускул. Сей субъект был знаменит на весь ограниченный контингент тем, что он выступал перед новобранцами с двухпудовой гирей. Он выходил перед строем с этой гирей, ставил ее и говорил — вот видите, это гиря. Ее можно поднять — при этих словах он ее поднимал. Ее можно поставить — при этих словах он ставил ее обратно на землю. А еще, ей можно перекреститься. И с этими словами — Мускул крестился, но не перстами, а зажатой в кулаке ручкой гири. Те из салаг, до которых еще не дошло, куда они попали — при виде этого зрелища моментально прозревали…