— От генерального секретаря ЦК НДПА Бабрака Кармаля?
— А что, еще один Кармаль есть? От него и пришли. Если бы я отказался — на ХАД другого бы поставили, а меня… в лучшем случае в отставку. А то и… работа то опасная, в Кабуле уже тогда было неспокойно.
— Бабрак Кармаль знал о поставках героина в Советский союз?
— А как не знать? Знал, еще как знал. Только наркоту эту — не в Советский союз поставляли. В Советский союз маковая соломка шла… конопли немного. Остальное дальше шло.
— Куда шло?
— А вот этого я не скажу, мушавер. Не скажу, как не проси.
Аскеров, «Москвич» — не стал настаивать.
— Хорошо. Вопрос второй — откуда вы брали наркотические вещества?
— Выращивали, откуда же еще.
— Поясните, пожалуйста, смысл слова «выращивали».
— Делянки были, мушавер. Сначала немного, потом больше. Далеко… ваши солдаты туда не совались. Госхозы [66]под это дело создавались. Договорные районы. Ну а часть… конечно оттуда.
— Оттуда — это откуда? Выражайтесь точнее.
— Оттуда — это с той стороны границы.
— С кем именно вы контактировали из членов Пешаварской семерки для покупки наркотиков?
— Хекматьяр, Раббани… Они все время и грызлись из-за того, что у одних доход был, у других его не было. Обидно, понимаешь.
— Вы имеете в виду доход от наркоторговли, так? Так.
— Следующий вопрос — расскажите, каким образом были организованы поставки в Советский Союз наркотиков?
— Как… Была специальная группа в составе ХАД. У нее вертолеты были. Забирали наркотик, доставляли в Баграм. Там принимала советская сторона.
— Кто именно принимал наркотик в Баграме?
— Был тут человек… Фамилия… Черевицкий, кажется. Но ты его не ищи. Убили его.
— Кто убил?
— Не знаю. У своего руководства гэбэшного спрашивай.
— Хорошо. Когда это произошло?
— В восемьдесят третьем. Октябрь… не помню.
Аскеров прикинул — примерно в это время окончательно слег в больницу Андропов. Почки… и оттуда уже не вышел. Мингазов… сволочь, признался, что отравил Андропова, и многих других, но зачем — молчит как рыба. Видимо, и у этого — семья.
С…и…
— Допустим. Кто пришел на место Черевицкого?
— А никто, мушавер не пришел.
— То есть как. Поясните.
— Пришел Птицын. Сказал, что в наших услугах советская сторона больше не нуждается. Теперь он все будет делать сам.
— Когда это было?
— Да примерно — тогда же.
Решили отключить афганцев, чтобы не делиться. Возможно — из-за этого же убили Андропова… Нет, скорее — чтобы не мешал.
— Кто и каким образом передавал вам деньги за оказанные услуги?
— Птицын передавал. Прямо в кабинет приносил.
— Сколько именно?
— Немного. Наличными.
— Какими именно?
— Доллары. Американские доллары.
— А счета?
Бывший генеральный секретарь вскинул голову, прожег Аскерова ненавидящим взглядом.
— Какие еще счета?
— Обыкновенные. В швейцарском банке. Юнион Банк Свисс. Да ты не переживай так, мы все равно деньги снять не сможем. Просто знаем, что счет там есть. Сколько там?
— Достаточно.
Аскеров снова не стал настаивать.
— Какие именно суммы передавал вам Птицын и как часто?
— Десять… пятнадцать тысяч… каждый месяц.
— Долларов США? Десять-пятнадцать тысяч долларов США?
— Долларов США.
— Хорошо. Кто еще в афганском руководстве был в курсе схемы?
— Кармаль был.
— Еще?
— Не знаю. Про Кармаля знаю точно.
— Лаек?
— Не знаю, говорю же, мушавер.
— Хорошо. Кто убил полковника Кулакова?
Наджибулла усмехнулся.
— Ты еще спрашиваешь, мушавер? Ты его убил…
Аскеров покачал головой.
— Я не убивал Кулакова.
— Как знаешь — легко согласился Наджибулла — но и мы его не убивали. Не убивали мы его. Ищи у себя, кроме ваших — некому.
— Найдем. Как часто вы контактировали с Птицыным после конца восемьдесят третьего?
— Часто. Как и раньше. Он ведь мне платил.
— То есть как — платил?
— Так и платил, мушавер. Деньгами.
— Сколько?
— Семь… десять тысяч.
— Долларов США в месяц?
— Их самых. Долларов США в месяц.
Шайтан… как же просто. И какие мы все-таки дураки… Как облажались… с Амином, с Кармалем, со всеми. Никому просто в голову не приходило, что лояльность этих брехунов, рассуждающих о коммунизме как дикарь о высокой кухне — стоит ни много, ни мало — десять тысяч долларов США в месяц. Гнали сюда… стволы, муку, машины, строили им заводы на халяву. Но все, что они стоили, все вместе, всем их головотяпистым кагалом — это десять тысяч долларов США в месяц.
Уму непостижимо.
— Кому еще кроме вас Птицын приносил деньги?
— Это не знаю, мушавер. Про себя знаю — скажу. Про других — не знаю.
Им же цена всем в базарный день — смятый трешник…
Генерал Аскеров вспомнил своего отца — тот после того, как пришел с войны устроился в милицию, дослужился до начальника РОВД. Вспомнил, как тот искреннее плакал, несколько дней плакал и скрипел зубами, и был чернее тучи, так что домашние боялись подойти — когда одного из его подчиненных поймали на взятке. Помнил радость отца и опасливое восхищение соседей, когда он, ефрейтор пограничных войск, прибыл на десятидневную побывку к себе на родину. Зеленые петлицы, значок отличной боевой и политической…
А эти… Тот же… товарищ Наджиб, как он себя называл. Когда Кармаль бежал из Афганистана — этот был послом в Иране. Тоже бежал — но не забыл с собой кассу посольства прихватить. Все — проститутки дешевые… э, кутарингесси джаляб…
Некстати подумалось — хорошо, что отец так рано умер, да простит Аллах такие мысли. Он умер с гордостью за своего сына. Он не пережил бы позора, если бы узнал, что его сына, тогда уже полковника КГБ посадили в тюрьму, он не принял бы его дома, он просто не понял бы — что ему не говори. Хотя нет… он умер бы от горя, увидев своими глазами что творится в стране…
— Сменим тему. Вопрос — назовите пункты, через которые проходил контрабандный транзит героина. Это был Ташкент?
— Какой Ташкент, мушавер… ничего то ты не знаешь. Ташкент слишком часто проверяли. Это был аэродром в Оше, там какие-то ваши авиаполки базируются. Оттуда дальше.
— Куда — дальше?
— И этого я не знаю. Я знаю, откуда ваши борты приходили. Дальше — не знаю, ищи там, мушавер.
— Найдем. Следующий вопрос. Про кого еще из советских военнослужащих, советников, иных лиц с советским гражданством вы знаете, как об участниках схемы наркотранзита.
— А вот этого — не скажу, мушавер.
— То есть, как — не скажете?
— Так. Выполни то, что обещал — тогда поговорим.
— Запись прерывается…
Генерал Аскеров нажал на кнопку. Наджибулла старался не смотреть допрашивающему его мушаверу в глаза.
— Играешь… — неопределенно сказал москвич.
— Мое дело. Пока семьи не увижу — ничего не скажу. Мне все равно — что жить, что умирать, мушавер. Если надо — так и расстреляйте меня за то, что я сделал. Семье жить дайте. Об одном прошу, мушавер, семье жить дайте. Как братьев вас прошу…
Генерал спрятал диктофон в карман, поднялся со стула.
— Вовремя ты о братстве сейчас вспомнил. Козел.
— Подожди! — Наджибулла остановил генерала у самой двери.
— Ну?
— Ты кое-что не понял, мушавер. Кое-что очень серьезное не понял. Ты думаешь, это мы все затеяли: я, Кармаль и несколько нехороших людей в командовании контингента и КГБ? Нет, мушавер, это не так. Все с верха шло, с самого верха. С вашего верха. Кармаль в Афганистан приехал — он про это уже знал, готовился это делать.
— Бред какой-то.
— Это так, мушавер, хлебом клянусь. Рафик Кармаль при мне ругался, говорил, что Советы войну затеяли и нас втравили.
— Не только он это говорил. Вы все это говорили.
— И я говорил, мушавер, но дело не в этом. Вы и в самом деле эту войну — сами затеяли. Ты сейчас пойдешь звонить — подумай хорошо, кому ты будешь звонить. Как бы не получилось так, что ты позвонишь самому злейшему врагу.