Леди Мюриэль только что встала и удалилась от остальных. Не это ли оказалось причиной подавленности Артура? Теория со скрипом поднялась повыше — на уровень Рабочей гипотезы. Фактов опять недостало.
Исследователь вновь огляделся, и тут Факты посыпались на него в таком сногсшибательном количестве, что Теория среди них совсем затерялась. Ибо сначала леди Мюриэль шла навстречу незнакомому джентльмену, чья фигура едва маячила в отдалении, а теперь они вдвоём возвращались. Они весело рассказывали что-то друг другу, то и дело перебивая, точь-в-точь старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки! Ещё минута — и леди Мюриэль уже переходит от группы к группе, представляя нового героя дня, а он, молодой, высокий и красивый, с благородной грацией вышагивает рядом с ней, сохраняя прямую осанку и твёрдую поступь военного. Теория по всему выходит неутешительной для Артура! Наши глаза встретились, и он присоединился ко мне.
— Он довольно красив, — сказал я.
— Отвратительно красив, — пробормотал Артур и усмехнулся собственным горьким словам. — Хорошо хоть, никто кроме тебя не слышит.
— Доктор Форестер, — сказала леди Мюриэль, подведя к нам своего спутника, — позвольте представить вам моего кузена Эрика Линдона — капитана Линдона, должна я добавить.
Мгновенно стряхнув с себя раздражение, Артур встал и подал руку молодому военному.
— Я слышал о вас, — сказал он. — Очень рад познакомиться с кузеном леди Мюриэль.
— Да уж, это единственное, чем я могу похвастаться, пока что! — ответил Эрик (как мы вскоре стали его называть) с обезоруживающей улыбкой. — Не знаю даже, — добавил он, бросив взгляд на леди Мюриэль, — приравнивается ли это хотя бы к значку за прилежную службу? Но с чего-то ведь надо начинать!
— Ты должен поздороваться с моим отцом, Эрик, — напомнила леди Мюриэль. — Он гуляет где-то среди развалин. — И юная пара удалилась.
К Артуру вернулось выражение подавленности, и единственно ради того, как я понял, чтобы отвлечься, он вновь занял место подле склонной к метафизике девицы и возобновил с ней прерванную беседу.
— Насчёт Герберта Спенсера, — начал он. — Вы в самом деле не видите логической неувязки во взгляде на Природу как на процесс инволюции, берущий начало в дефинитной когерентной гомогенности и завершающийся индефинитной некогерентной гетерогенностью?[42]
Позабавленный той изобретательной мешаниной, в которую Артур превратил цитаты из Спенсера, я, тем не менее, сохранял лицо серьёзным, насколько мог.
— Не вижу физической неувязки, — убеждённо ответила девица, — но Логикой я не занималась глубоко. Вы можете указать мне на эту неувязку?
— Ну… — задумался Артур. — А вам это не кажется самоочевидным? Ведь это настолько же тривиально, как, ну, скажем, что «вещи, большие, чем точно такие же, будут больше одна другой»?
— На мой взгляд, — сдержанно ответила девица, — это вполне тривиально. Я интуитивно схватываю справедливость того и другого. Но на чей-нибудь взгляд, здесь может потребоваться логический… Забыла этот технический термин.
— Чтобы провести полное логическое обоснование, — с потрясающей серьёзностью начал Артур, — начнём с двух Дефиниций…
— Вот-вот! — перебила его собеседница. — Теперь вспомнила это слово. И эти Девиции приводят нас к…
— Злоключению.
— Да-а? — с сомнением протянула учёная леди. — Мне казалось, должно звучать не так. Но как называется обоснование в целом?
— Хилогизм.
— Ах, да! Вспомнила. Но мне, знаете ли, не нужен Хилогизм для доказательства той математической аксиомы, о которой вы говорите.
Здесь я отважился перебить их и предложил девице блюдце клубники со сливками. По правде говоря, я здорово опасался, что она способна разгадать мою уловку, но ухитрился-таки, усыпив её бдительность, укоризненно покачать головой этому псевдофилософу. Всё так же незаметно для неё Артур слегка пожал плечами и развёл руки, как бы говоря: «А как ещё мне с ней разговаривать?» — и отошёл, предоставляя ей возможность поработать языком в одиночестве, только не над проблемами философии, а над инволюцией клубники.[43]
К этому времени экипажи, которым предстояло развести пирующих по домам, начали собираться у ограды замкового парка, и тут выяснилось — вспомните, ведь к нашей компании присоединился кузен леди Мюриэль — что нужно как-то решить проблему доставки в Эльфстон пяти человек в экипаже, вмещающем только четверых.
Достопочтенный Эрик Линдон, который теперь прохаживался взад-вперёд по склону в компании леди Мюриэль, смог бы, несомненно, решить эту проблему, если бы объявил о намерении вернуться пешком. Но на то, что такое решение воспоследует с его стороны, не было ни малейшей надежды.
Другое достойное решение я увидел в том, чтобы отправляться пешком самому. В этом смысле я и высказался.
— Вы уверены, что вам всё равно? — спросил граф. — Боюсь, экипаж не выдержит нас всех, но я не хочу и думать, что Эрику придётся так скоро покинуть свою кузину.
— Не только всё равно, — ответил я, — но так для меня даже лучше. У меня будет время сделать пару набросков с этих живописных древних развалин.
— Я составлю тебе компанию, — неожиданно сказал Артур. И тут же добавил, понизив голос, в ответ, как я понял, на появившееся у меня в лице изумление: — Я и в самом деле этого хочу. В экипаже…
— Тогда я тоже пройдусь, — сказал граф. — Такой сопровождающий, как Эрик, я полагаю, не будет тебе в тягость, — добавил он, обращаясь к леди Мюриэль, которая в эту минуту приблизилась к нам.
— Тогда тебе придётся развлекать меня, словно ты Цербер — «три человека, уложенных в одного», — сказала леди Мюриэль, обращаясь к своему спутнику. — Это будет подвиг почище, чем на войне!
— Вроде Совершить Невозможное? — смиренно предположил капитан.
— Хороши же твои комплименты! — засмеялась его прелестная кузина. — Счастливо вам добираться, трое джентльменов — а вернее сказать, трое дезертиров! — Тут молодая парочка взобралась в экипаж и отправилась своей дорогой.
— Сколько времени займёт у тебя сделать твои наброски? — спросил Артур.
— Как тебе сказать. Я бы потратил часок. Может, вам не стоит меня дожидаться? Я приеду поездом. Один будет проходить здесь через час.
— Возможно, так будет лучше, — сказал граф. — Станция совсем близко.
Словом, я оказался предоставленным самому себе. Вскоре я отыскал удобное местечко у подножия большого дерева, где уселся и смог отлично обозревать развалины.
— Сонный сегодня день, — сказал я себе, лениво разбирая этюдник в поисках чистого листа. — Э, братцы! Я думал, что вы уже не меньше мили прошагали! — Ибо к моему изумлению двое пешеходов опять были тут как тут.
— Я вернулся, чтобы напомнить тебе, — проговорил Артур, — что поезда ходят каждые десять минут.
— Чепуха! — отозвался я. — Это не столичное направление.
— Это именно столичное направление, — подтвердил граф. — Кенсингтонский участок.
42
Герберт Спенсер (1820–1903) — знаменитый во второй половине XIX в. английский философ-позитивист и социолог, очередной «открыватель» основ науки. Кэрроловские герои ещё не раз будут его упоминать и цитировать. Суть его вышучиваемых здесь воззрений на природу можно выразить так: «Сводил понятие эволюции к непрерывному перераспределению телесных частиц и их движения, протекающего в направлении к соединению (интеграции) их самих и рассеянию (дезинтеграции) движения, что приводит в конечном счёте к равновесию. Под это механистическое понимание Спенсер пытался подвести все явления — от неорганических до нравственных и социальных». (Философский энциклопедический словарь, М., «Сов. энциклопедия», 1989).