- Ну вот, перестарался, - огорчился он. Затем подул на струны и, когда они немного оттаяли, спел другое заклинание: - "Гет сур пур бест, он шар увай". Мгновенно изменился климат, и в квартире началось таяние снегов. Когда половодье затопило диван, Идель взобрался на шкаф и втащил за собой гитару. Там уже сидела полярная сова Дашка, а рядом копошилось с десяток полярных мышей. Умная птица следила, чтобы мыши не разбежались, и то и дело сгоняла их в кучу мощным ударом крыла.
... Вода не спадала уже часа три. Идель за это время окончательно закоченел и страшно проголодался. Прямо под ним, рассекая мутную воду, проплывал в кухню благородный северный олень. Его ветвистые рога задели низко висевшую люстру, и осколки стекла со звоном обрушились вниз.
"- Ах ты, черт, - подумал с грустью Идель, - где же я теперь новую достану." Половодье ему уже надоело, и он вдруг вспомнил про спасительную мелодию Даосяолинь, которую слышал однажды в исполнении Мен Цзяо. Мелодия вызывала великую сушь. Идель тут же заиграл ее, в надежде, что вода быстро испарится. И она действительно стала испаряться с огромной силой. В комнате повис водяной пар, а когда он наконец рассеялся, взору взмокшего Иделя предстал живописный вид пустыни Гуахиро. По истрескавшемуся бетонному полу ползали змеи и носились юркие ящерицы.
От палящего зноя Дашка упала в обморок, а мыши попрыгали со шкафа и тут же были съедены подоспевшей змеей. Из туалета выскочил чукотский шаман и, подпрыгивая по раскаленному полу, побежал на кухню. Там он, сбросив меховое одеяние, нырнул в холодильник, прихватив с собой лишь шаманский бубен.
В эту минуту Иделю захотелось, чтобы подул ветер с Тибетских гор и остудил зной. Но ветер не подул, а Идель так и остался сидеть на шкафу, умирая от жары.
Глава 12
ФАНТОМ
Монтуриоль сидел на мосту, свесив ноги вниз. Над пустынной рекой проплывали печальные облака. Они шли на восток. Вместе с ними уходила и осень. Последние листья уже давно облетели и, лежа на холодном асфальте, лишь ждали своего часа, чтобы умереть. Но их это совсем не пугало. А облака все плыли и плыли по свинцовому небу, слегка перешептываясь между собой. Им предстоял далекий путь до восточной страны, где можно будет пролежать всю зиму на теплой скале, отогревая белые бока. Но та страна находится далеко за горизонтом, а здесь, на мосту, сидел одинокий человек. Он был еще грустнее, чем облака.
Темные скрипучие мысли бродили в голове Монтуриоля. Да, он был влюблен, но влюблен безнадежно. Эту девушку он даже никогда и не видел. Но чувствовал, что скоро увидит и это не прибавит ему радости. Потому что она принадлежит другому. Но он согласен был любить даже ее фантом и хотел этого так страстно, что тут же создал его из своих видений и лучших мыслей. Фантом вышел прекрасный: с длинными золотистыми волосами, разбросанными по плечам, стройна и хороша собой, но он хотел верить, что его создание превзошло оригинал по красоте. Когда мысли Нарциссэ пришли в стройное соответствие, фантом ожил. Эта новая жизнь получилась чудесной. Девушка открыла глаза и посмотрела на Нарциссэ. Затем улыбнулась ему и поцеловала в губы. У Монтуриоля перехватило дыхание. Он погладил девушку по волосам и вернул поцелуй. И тут же, повинуясь его желанию, на мосту возникла королевская карета с гербами на дверцах. Стройные вороные лошади рвались из узды, высекая копытами искры из мостовой.
- Госпожа, - промолвил Нарциссэ Монтуриоль, - карета ждет вас. Он поднял девушку на руки, а она обняла его за шею своими тонкими, нежными руками, и отнес в карету. Дверца захлопнулась. Возница хлестнул скакунов, и карета, сорвавшись с места, устремилась в небо, распугивая ленивые облака.
Глава 13
ЛЕТА
Меж гигантских гор, за длинные и острые вершины которых цепляются за облака, течет, извивая свое змеиное тело, черная река Лета. К ней ведет из-за горизонта широкая тропа. На скале, над самой водой, стоит мерзкий страж, сложив за спиной перепончатые крылья и сжав в когтях камни. Словно муравьи, ползут по тропе тысячи людей, сдирая в кровь руки и ноги, но все же добираются до берега Леты. А там уже все равно. Они рушатся с обрыва и, погрузившись в черную воду, всплывают со дна, превратившись в восковые куклы. А страж со смехом кидается в них камнями. Но куклам не больно. Они тихо уплывают вниз по течению, уставившись застекленевшими глазами в небо, которого над Летой нет.
И вдруг страж видит, что один из муравьев задержался на краю пропасти и обернулся назад. Страж спускает на него летающего змея. И змей, обвившись кольцами вокруг жертвы, приносит ее к ногам повелителя. Первый камень рассекает муравью висок, второй - темя. Муравей кричит и корчится от боли. Третий - вышибает глаз, и тот растекается по скале, теплый и синий. Страж удовлетворен.
- Почему ты не испил из Леты? - тихо произносит он, но муравей бьется в конвульсиях при звуках этого голоса. Рот его судорожно кривится. Четвертый камень вышибает зубы и рвет щеку. Муравей плюется кровью.
- Почему ты не испил из Леты? - повторяет страж. Единственный глаз муравья становится огромным и стеклянным. Страж видит в нем свое отражение и перестает смеяться и шепчет сквозь клыки, глядя на полудохлого муравья.
- Ты хотел величия? Но не хотел испить из Леты? Что ж, скоро ты будешь желать испить из нее, но никогда этого не получишь. А сейчас ты вернешься к муравьям и сделаешь то, что должен.