- Я пришел. Встань и следуй за мной.
Идель поднялся, повинуясь, и пошел следом за уплывающей фигурой. Покинув комнату, он очутился на незнакомом пустыре на окраине города. Под ногами хрустели замерзшая грязь и осколки битого стекла, смешанного с рваной бумагой. Достигнув середины пустыря, фигура в балахоне остановилась. Костлявые руки откинули капюшон, и Идель увидел лицо с рваной щекой и одним глазом. Но, несмотря на уродство, он узнал его. Да, это был он - гордый прораб, Ламбино де Юмикор.
- Я пришел для того, чтобы отнять у тебя все. И пока ты жив, нет мне покоя. А ее я никогда не прощу тебе, - выбросил слова в морозный воздух Ламбино де Юмикор. - И потому сейчас я убью тебя. Но не здесь.
Непонятная сила подхватила их и, оторвав от земли, швырнула на Млечный путь. Идель оглянулся по сторонам. Далекая земля замерцала под ногами желто-голубым светом. Вокруг была вязкая пустота; почти все звезды на небе погасли. Идель поднял глаза и увидел стоящего по колено в тумане Ламбино де Юмикора, за спиной которого возвышались еще две уродливые фигуры с головами волков. Это были верные клевреты гордого прораба: Пабло де Мариваль и Эль-Куизо де Карманьола.
- Так не честно, - подумал Идель, и слева от него в блеске молний возник, явившийся с того света Артотрог, а справа - Нарциссэ Монтуриоль.
- Пора начинать, - произнес Ламбино, и, взглянув на спутников Иделя, добавил: - Что ж, я даю тебе возможность сопротивляться, потому что хочу видеть твои мучения. А потом, когда ты умрешь, насладиться ее болью.
Иделю вдруг стало грустно и противно, что какая-то уродливая тварь, жаждущая его смерти, еще и унижает его, оскорбляя святое. И вдруг он почувствовал себя сильным, словно в нем слилась сила тысячи воинов, вставших на защиту светлых снов и дней. И он понял, что должен убить эту тварь, стереть, не оставив и следа в памяти живущих на земле. Изгнать это мерзкое животное снов, навсегда лишив черные мысли их черной окраски. И тогда крылья возникли у него за спиной и сверкающая струна в руке. И небо всколыхнулось от жуткого волчьего воя, огласившего беззвездные просторы тьмы.
... Первым пал Монтуриоль, пронзенный насквозь двадцатью желтыми когтями Эль-Куизо. Но испуская последний вздох, он вложил всю оставшуюся силу в удар сверкающей струны, снесшей мерзкую волчью голову. Они умерли вместе, слившись в предсмертном крике, и навсегда остались на небе, став созвездием Мертвого волка. Мариваль и Артотрог бились долго, потому что оба были уже давно мертвы. Они то сходились, осыпая друг друга разящими ударами, то исчезали, принимая обличие падающих комет, то вновь появлялись, чтобы продолжить бой. Раны их были бесполезны. Нельзя убить то, что уже не живет. И потому они были обречены на вечную битву и слились с пустотой.
На Млечном пути остались лишь двое, ничего не замечающие вокруг в исступлении схватки. С каждой новой раной ярости в них все прибавлялось. Кровь Иделя, забрызгав звездный шлейф, смешалась с черной кровью Ламбино, отчего погасли тысячи звезд. Сверкающая струна отсекала у Ламбино правую руку с когтями. А пронзенное плечо Иделя терзала жуткая боль. Но ни один не хотел уступать. А когда ярость их достигла силы звенящего света, они оба обрушились с небес и устремились к желтой земле, теряя на лету свою сущность.
Взгляд Альморади прояснился. В израненном теле вновь родились силы, и, рванувшись в сторону, он избежал страшного удара, раскроившего надвое камень. Схватив свое оружие, он вскочил на ноги. Органон уже летел на него, снова занося меч для удара. Но острие клинка Альморади нашло его грудь быстрее. Органон, пронзенный на вдохе, остановился, и глаза его остекленели, а тело обмякло. Альморади выдернул клинок из мертвого врага и поднял оружие вверх, издав победный крик. На секунду задержавшись, Органон рухнул лицом вниз на теплые камни, заливая все вокруг себя черной кровью. Последним видением его была страшная река, полная восковых фигур.
Бросив свой меч, Альморади побрел к выходу из замка и, достигнув поля, опустился в изнеможении на траву. А следом за ним выбежала Ольга и, бросившись ему на шею, стала целовать в губы. И ничто на свете уже не могло помешать им.
ЭПИЛОГ
На Покров пошел снег. Идель стоял у раскрытого окна и курил, наблюдая за падением снежинок и прислушиваясь к ночным шорохам. Где-то вдали, за домами, тускло горели фонари. По опустевшему проспекту прошумел и исчез запоздалый трамвай. Деревья, зеленые днем, теперь казались совсем черными, но еще не лишенными жизни. Падающий снег заставлял листья трепетать в такт друг другу, отчего рождалась прекрасная белая симфония, словно по мановению дирижерской палочки.
Такие ночи существуют не для сна. Это Идель почувствовал давно. Поэтому, закрыв окно, он затушил сигарету и попытался записать эту музыку, что родилась у него в душе. Но музыка не получалась, а получились слова. Вернее, стихи. Он посвятил их любимой женщине, которая спала сейчас сладким сном на другом конце города. Она не могла услышать эту симфонию, но во сне видела все чудесные образы, рожденные падением снега и любовью Иделя, и оттого улыбалась. А Идель чувствовал себя счастливым. Он решил, что позвонит ей утром и поздравит с наступлением нового дня - дня ее рождения. Подарок ждал уже двенадцать часов. Это был совсем не колючий еж по имени Мюллер. Он стоял в шкафу и смотрел на мир своими желтыми глазами, словно все вокруг забавляло его: и картины на стенах, и стол, и стул, и даже сам хозяин квартиры.
- Пусть так, - размышлял Идель, - лишь бы подарок ей понравился. И еще я подарю ей цветы.
С этой счастливой мыслью Идель решил пойти спать. И когда он коснулся щекой подушки, его мгновенно сковал глубокий сон. А снилась ему все та же белая симфония.
Май 1990 - Декабрь 1992