Затем Симон де Монфор выразил категорический протест против наглости уроженцев Пуату в целом и Вильгельма де Валенса в частности. Имея печальный опыт относительно того, каким «изменчивый Протеем» может быть Генрих III, бароны, прежде чем разойтись, избрали комиссию из 24 человек по 12 человек с каждой стороны12. После этого встреча парламента была отложена до 11 июня в Оксфорде. Но Симон и некоторые другие бароны так боялись происков иностранцев и отсутствия честности со стороны короля, что они уехали вместе с отрядом вооруженных слуг13. 2 мая король издал два указа. В первом из них он заявлял народу, что бароны желают помочь собранию и предоставить помощь королю, чтобы он мог изменить существующее зло при помощи их советов, и чтобы Папа умерил свои требования в отношении Сицилии. Во втором он обязался придерживаться совета 24 избранных баронов14. Первым шагом комитета стало посольство во Францию, в которое входил Симон. Очевидно, оно должно было продлить перемирие, но на самом деле умоляли Людовика IX не вмешиваться в ход реформ, которые должны пойти на пользу им самим и окружающим их государствам15. Бароны заняли морские порты в качестве меры предосторожности и следили за тем, чтобы ворота Лондона запирались каждую ночь16.
Бароны собрались в Оксфорде в полном вооружении, в сопровождении всех своих слуг. Формальным предлогом было нестабильное положение на валлийской границе, но настоящая причина крылась в недоверии к иностранцам. Перво-наперво они представили длинный перечень своих жалоб и сопутствующих прошений для восстановления справедливости. Эта акция преследовала три цели. Во-первых, они пожаловались на многие нарушения, совершенные королем как их феодальным сеньером, и злоупотребление королевскими привилегиями по отношению к подданным: о неопределенности лесных границ, об отчуждении фьефов от монастырей, о продаже вдовами своей части земли, которая не являлась их собственностью, но лишь пожизненным держанием, а затем возвращалась их прежним владельцам, о трудностях, которые появились, когда король даровал освобождение от суда такому количеству рыцарей, что в одном графстве нельзя было установить правосудие, а истцы не могли добиться удовлетворения своих жалоб. Затем они выставили много претензий в отношении иностранцев, которые удерживают королевские замки, женятся на королевских подопечных, строят замки на морском побережье или островах, что могло быть крайне опасным для земель. И наконец, они пожаловались на чрезмерные денежные поборы. Так, когда бароны держали земли нескольких графствах, возникали определенные трудности, поскольку они не имели возможности появиться перед судьями в нескольких местах одновременно, ил» когда шерифы вместо того, чтобы штрафовать людей за их преступления, брали с них в качестве выкупа сумму превышающую их возможности, и вообще вымогали деньги всевозможными способами. Этот перечень нарушений заботил в основном баронов, но он также показывал каким широким был круг нарушений, как это уже былс однажды продемонстрировано в 1215 году; другие классы тоже не были забыты. Купцы объединились попытки ограничить права короля на реквизиции тем количеством продуктов, которое необходимо было для его двора, и устранить помехи, исходившие от иностранных купцов, проникавших в Англию и наносящих огромный урон торговле. Все классы находились под воздействием давления евреев-ростовщиков и выходцев из Кагора, поскольку бароны не позволяли должникам выплачивать долги в интересах первых, а также из-за потерь»! королевских налогов, которые были отменены последними из-за тальи, взыскиваемой с жителей Лондона. Все классы были обременены тяжелыми штрафами, которые взыскивались со всех окрестных деревень недалеко от того места, где был убит человек или найден утопленный в том случае, если не было предоставлено никаких свидетельств, проясняющих причину его смерти17. Кроме того, бароны требовали точного соблюдения Великой хартии 1215 года и назначения юстициария, который мог бы управлять беспристрастным судом, одинаковым для бедных и богатых18.