Как вспоминала впоследствии дочь Визенталя, жить еврейской девочке в Линце было нелегко. Дети в школе ее дразнили, рисовали у нее на парте звезду Давида и спрашивали, правда ли, что у нее есть хвост. Мать велела ей терпеть и на оскорбления не отвечать, но в результате всех этих антисемитских выходок Паулинка стала считать, что она не такая, как все, и у нее выработался комплекс неполноценности. Избавиться от этого комплекса ей удалось лишь через много лет. Что касается ее матери, то она замкнулась в себе; внешний мир она воспринимала как враждебный и антисемитский. Играть с соседскими детьми Паулинке разрешали, но только под наблюдением матери или няньки, и австрийских друзей у нее не было. «Нас было только трое: папа, мама и я», – сказала она.
О Холокосте родители с ней не говорили. Однажды (ей было тогда лет девять) она спросила, почему у нее, в отличие от других детей, нет бабушки и дедушки, и родители сказали ей, что объяснят это позже, через год или два, но она хотела знать прямо сейчас. «Я объяснил ей и пошел в другую комнату плакать», – вспоминает Визенталь. Одному из своих друзей он признался, что иногда, чтобы порадовать Паулинку, просил чужих людей звонить к ним домой по телефону и представляться родственниками.
Ничто лучше не свидетельствует о том, что Визенталь чувствовал себя органической частью австрийского общества, чем его решение воспитывать дочь в Австрии. По ее словам, до шести лет он говорил с ней на идише, но потом они перешли на немецкий.
Решив навязать жене и дочери жизнь в Линце, Визенталь поступил жестоко, а после всего, что произошло во время Холокоста, в таком решении было отчасти и нечто извращенное, но не исключено, что Визенталь это осознавал. Несмотря на то что он чувствовал себя австрийцем, он не переставал ощущать себя и иностранцем, и, более того, это чувство даже культивировал, как бы пытаясь быть одновременно и своим, и чужим.
2. Помощь друга
В годы борьбы за создание Государства Израиль и в первые годы его существования сложилось устойчивое мнение, что арабы – и в первую очередь Хадж Амин Аль-Хусейни – были связаны с нацистской Германией. Аль-Хусейни, которого англичане назначили главным муфтием Иерусалима, предлагал Гитлеру свою помощь и даже с ним встречался. Виделся он и с другими лидерами нацистского режима, в частности с Гиммлером, а также, по-видимому, с Эйхманом.
В очерке об Эйхмане, опубликованном в 1946 году в одной из ивритоязычных палестинских газет, утверждалось, что в середине 30-х годов Эйхман приезжал в Палестину, чтобы организовать арабское восстание. «Именно в Палестине, – писал автор очерка, – проявились первые признаки его жестокости». Информация эта была неверной, но хорошо отражала тенденцию ассоциировать арабов с нацистами.
О связах Аль-Хусейни с Эйхманом Визенталю рассказывал еще Режё Кастнер, который вел с Эйхманом переговоры о спасении евреев Венгрии. По словам Визенталя, муфтий интересовал его как возможная зацепка, через которую можно было выйти на Эйхмана. Документы о контактах Аль-Хуйсени с нацистами он получил, судя по всему, от представителей обвинения на Нюрнбергском процессе.
В 1947 году он опубликовал о муфтии книгу. По его словам, Хусейни сопровождал Эйхмана, когда тот посещал Освенцим и Майданек («чтобы убедиться в эффективности работы крематориев»), а когда муфтия познакомили с несколькими сотрудниками этих лагерей, он похвалил их за хорошую работу. Визенталь был, по-видимому, первым, кто рассказал эту историю, и впоследствии ее пересказывали бессчетное количество раз. Некоторые, правда, утверждают, что эта история восходит к помощнику Эйхмана Вислицени, но убедительных доказательств тому нет.
Это была вторая книга Визенталя, и для ее публикации потребовалось особое разрешение американских оккупационных властей. Рукопись книги Визенталь взял с собой в Базель в надежде на то, что среди участников сионистского конгресса найдется издатель, который согласится издать ее на английском языке, и, по его словам, такого издателя там даже нашел, но человек по имени Моше Перельман (в будущем пресс-секретарь Армии Израиля) его перехитрил и с помощью Ашера Бен-Натана и некоторых других опубликовал собственное сочинение об Аль-Хусейни, причем, как утверждает Визенталь, оно было основано на его разысканиях. «Люди из “Брихи” меня терпеть не могут, – писал он директору “Яд-Вашем”, – так как я слишком много знаю и меня нельзя купить». На английском языке книга Визенталя опубликована так и не была.