Происходящее казалось мне настолько абсурдным, что когда он все-таки меня поцеловал, я закрыла глаза.
И только когда его ищущая рука нашла лазейку между моей тонкой блузой и покрытой нервными мурашками кожей, я встрепенулась и сочла нужным предупредить:
– Максим… – наверное, называть его по отчеству в данной ситуации было бы лицемерно, – я кое о чем должна вас предупредить… Дело в том, что у меня татуировка на спине, в виде дракона, и она… И она огромная.
– Саша, кажется, я и правда тебя люблю, – на секунду отстранившись от меня, пробормотал Степашкин.
1. Коллеги будут называть меня «женой босса» и уважительно расступаться при моем появлении. К тому же моя мама всегда простодушно верила, что самый сумасшедший карьерный взлет для любой нежной девушки – это выйти замуж за своего начальника.
2. Может быть, мне хоть немножко повысят зарплату.
3. Объявлю ему ультиматум: либо прихожу в офис не раньше полудня, либо пусть забудет о приготовленных мною домашних ужинах.
4. Я так давно мечтала на него накричать; уверена, что супружеская жизнь (уверена, что Степашкин не из таких, кто «поматросит и бросит», и наш роман плавно перетечет в Мендельсонов марш) подкинет хоть один повод для такой грубой фамильярности.
5. Уговорю его уволить дуру Диночку.
6. Мне больше не придется перемещаться по редакции на полусогнутых, чтобы начальник не просек, что в курилке я провожу гораздо больше времени, чем на своем рабочем месте.
7. Мне перестанет наконец сниться навязчивый кошмар, что меня увольняют без выходного пособия как раз накануне сезонных распродаж.
8. Назначу себя ответственной за внешний вид шефа и больше никогда не позволю ему заявиться на работу в безликой голубой рубашке.
9. Захочу – и вообще уволюсь. Гораздо интереснее, наверное, спускать на ветер зарплату экс-босса, а не свою собственную.
10. Говорят, что секс на рабочем месте – это что-то!
Кто бы знал, как не хотелось мне лететь в Лондон еще раз. Да еще и на вручение премии «Журналисты года». Но Степашкин настоял, что поехать все же надо, а мне к тому же так хотелось увидеться с Леркой.
– Первая премия в номинации «Расследование года» вручается юной британской журналистке Стейси Мак’Гоннал! – объявил ведущий, лощеный толстячок в смокинге.
Мы с Леркой переглянулись и синхронно вздохнули. Надо сказать, у моей лучшей подруги был более чем унылый вид, несмотря на то, что на церемонию она принарядилась, как будто бы собиралась получить «Оскара». На ней было атласное нежно-голубое платье с ручной вышивкой на корсете и серебряные туфельки, до того изящные, что их в руки-то страшно было взять, не то чтобы топать в них по асфальту.
Надо сказать, я тоже была чудо как хороша в своей новой плиссированной юбке и белоснежном жакете.
Когда мы подходили к банкетному залу, где проходило награждение, дежурившие возле входа репортеры с массивными фотокамерами заинтересованно встрепенулись – видимо, приняли нас за холеных звезд.
А вот кого совершенно не заботил внешний вид – так это нашу триумфаторшу, Стейси. Да если б у меня была перспектива подняться на сцену и произнести взволнованную речь перед сотней внимательных слушателей – у-ух, я бы не растерялась! Да я бы последние деньги отдала, чтобы приобрести шикарное платье от кутюр! И моими изображениями бы пестрели все утренние газеты. И все восхищались бы мной – мало того, что талантливая журналистка, да еще и такая красавица, и со вкусом у нее все в порядке!
– О чем задумалась? – шепнул Степашкин, и мое сладкое видение рассеялось, как мираж.
Я вспомнила, что желанную премию получаю вовсе не я.
А Стейси, на которой военная куртка, джинсы со стразами и отвратительные грубые ботинки.
Она приняла из рук толстяка микрофон и улыбнулась. Зал выжидательно замолчал, и только Лерка фыркнула:
– Подумаешь, премия! Я тоже могу получить такую премию, если украду у кого-нибудь тему!
– Лера, но она не украла, – мягко возразил Степашкин, – она просто вовремя воспользовалась обстоятельствами. Эту статью могла написать и ты. И Саша.
Мы синхронно вздохнули.
А Стейси тем временем откашлялась и поднесла микрофон к губам:
– Если честно, я немного волнуюсь, – начала она, – так что будьте ко мне снисходительны. Говорят, что настоящий профессионал журналистики должен быть беспристрастным. И обычно у меня получается. Но это расследование – особый случай. Поневоле я оказалась не только наблюдателем, но и участником событий…