— Это флорин. Чеканка тысяча пятьсот одиннадцатого года. В тот год родился Джорджо Вазари. Это такой историк, художник и архитектор. А выпуск флоринов закончился в тысяча пятьсот двадцать третьем. — Чонин аккуратно положил монету на бархатную подушечку.
— Значит, монета ценная?
— Думаю, намного более ценная её история. Если мы её узнаем, конечно. Надо будет ещё понырять на том месте.
— Кто бы сомневался. — Хань остановился за спиной Чонина. Хотел наклониться и обнять его, но не осмелился. В нерешительности протянул руку, чтобы коснуться плеча. Постоял так минуту и бессильно опустил руку.
С того дня, как Чонин покинул биокамеру, они ни разу не были близки. Хань на это и не рассчитывал с той секунды, как принял решение вернуть Чонина. В ту секунду он мысленно попрощался с Чонином навсегда, потому что знал — Чонин никогда его не простит. И Ханя утешало уже то, что Чонин позволил ему остаться рядом, хотя на это Хань тоже не рассчитывал. Он вообще ни на что не рассчитывал, лишь готовился к тому, что его выставят за дверь раз и навсегда. Рано или поздно.
— Отдохнуть не хочешь?
— А я устал? — тихо фыркнул Чонин.
— Я просто спросил. — Хань вздохнул и понурился. Открыл рот, чтобы всё-таки спросить, но духа не хватило, и он вновь промолчал.
— Ладно, пожалуй, вздремну немного.
Хань сидел рядом с кроватью четверть часа, потом наклонился к Чонину, чтобы провести ладонью по обнажённой груди. Когда же он отстранился, с правой стороны на груди Чонина заблестел маленький металлический квадратик с размеренно мигающим зелёным индикатором.
Датчик следил за дыханием Чонина. Если между вдохом и выдохом возникла бы пауза больше, чем должно быть в норме, датчик послал бы нервный импульс, который разбудил бы Чонина. Датчик работал без накладок, но Хань всё равно предпочитал лично следить за сном Чонина. Когда Чонин спал, Хань бодрствовал и охранял.
В тот день, когда Хань вновь вернул Чонина, дыхание останавливалось несколько раз подряд, но им удалось с этим справиться. И с того дня шевелюру Ханя украшали седые пряди, но он в самом деле испугался — испугался, что не смог, что снова допустил ошибку, что всё было зря, что Чонину пришлось страдать из-за него, и искупить эти страдания хотя бы частично уже не сможет ничто.
После синтезирования некоторое время всё шло хорошо, а после ночью Ханя разбудила рыдающая Солли. Вовремя разбудила, чтобы не позволить Чонину умереть во сне. Это повторялось ещё несколько раз, но непременно во сне. Во время бодрствования дыхание Чонина не подводило. Сбоило оно только тогда, когда Чонин спал.
Поэтому Хань всегда сидел рядом с Чонином, пока тот спал, и охранял, стерёг каждый вдох и выдох, надеялся и отчаивался. Он принял это добровольно и безропотно: его личное проклятие — умирать тысячу раз за время сна Чонина и мучиться от невозможности предугадать, будет ли дыхание Чонина ровным или снова остановится.
— Есть ряд заболеваний, нарушений и отклонений, при которых остановка дыхания случается. И случается именно во сне. Пациент в таких случаях просто забывает дышать, — сообщил Чунмён, когда все они собрались у него в кабинете после завершения синтезирования и нескольких случаев с остановкой дыхания. — Но у Чонина нет ничего из этого списка. Все анализы и обследования твердят, что он полностью здоров и в отличной форме. Я не представляю, чем может быть вызвано всё это. Ни единой догадки.
Они беспомощно переглянулись, а после слово взял Тао.
— Это не утверждение. Это всего лишь моё предположение, которое мне даже доказать нечем. — Тао вздохнул, покосился на Сэхуна и продолжил: — Мне кажется, дело в симпатике.
— Что?
— Я же сказал — это предположение. Из-за сильных эмоций иногда подобное происходит. Можно, конечно, предположить, что дело в лёгких, но после комплексной операции всё было нормально, так ведь? А ведь ситуация идентична. Вообще нормально было бы, если б после операции возникали подобные проблемы, а не после синтезирования, когда всё восстанавливалось фактически естественным путём. Но у нас происходит всё наоборот. Комплексную операцию Чонин перенёс без каких-либо негативных последствий. Сейчас никаких негативных последствий тоже нет — хотя бы при бодрствовании. И когда он несколько раз спал в лаборатории, всё было тоже нормально. Остановка дыхания случалась исключительно во сне и только тогда, когда с ним рядом был он. — Тао прямо посмотрел на Ханя. — Поправь меня, если это не так.
Хань стиснул зубы и помотал головой.
— Да, это случалось всякий раз, когда я был рядом, но…
— Я не говорю, что ты виноват. Я лишь хочу сказать, что остановка дыхания во сне — это всегда реакция на тебя или на что-то, связанное с тобой. Так это выглядит для меня. Словно он слишком счастлив, чтобы помнить о необходимости делать вдох или выдох. Для него это в подобные мгновения — несущественная мелочь. Он просто забывает дышать или не помнит, как это делается. Симпатика — это твоя сфера. Я не знаю, насколько подобное возможно или невозможно, но для меня это выглядит именно так. К слову, если ты сейчас сдёрнешь куда подальше, боюсь, последствия могут быть… не лучшими. От обратного, так сказать.
После долгой паузы Чунмён осторожно кашлянул и тихо заметил:
— Мне кажется, это будет повторяться время от времени. Придётся регулярно ставить датчик, отслеживающий дыхание. Хорошо ещё, что остановка дыхания происходит только во сне. Возможно, со временем это будет случаться всё реже, но вряд ли пройдёт совсем. Всё-таки Чонину пришлось многое пережить. Это просто не могло обойтись без последствий — так я считаю.
— Платить приходится за всё, — едва слышно согласился с Чунмёном Бэкхён, который казался в тот день удивительно молчаливым и серьёзным.
— Тогда будет справедливо, если платить буду я, — твёрдо подытожил Хань. — Это из-за меня, поэтому я буду рядом столько, сколько потребуется, даже если он будет ненавидеть меня. Буду дышать за него, если нужно. Или отдам свои лёгкие, если это хоть чем-то поможет.
Через две недели после этого разговора завершился процесс по делу Ханя. Синтезирование в итоге постигла почти та же судьба, что и клонирование — его запретили. С рядом оговорок и исключений, но тем не менее. И запретили не только на государственном уровне, но и на международном — после ознакомления с отчётом специальной комиссии. Термин “синтезированный человек” не прижился и в законодательстве так и не появился. Зато в новых международных актах, касающихся синтезирования, сообщалось, что человек, появившийся на свет в результате синтезирования, приравнивается к другим людям, обычным, поскольку тоже является полноценной и самостоятельной личностью.
Ханя оправдали. Одной из причин стало то, что свидетели не могли разделить Чонина и Кая. Те, кто знал Чонина, твердили, что это Чонин. Те, кто знал Кая, твердили, что видят перед собой Кая. Доказать конфликт двух разумов тоже не смогли, а Чонин сам так и не выдвинул никаких обвинений или претензий. Защита ещё и подчеркнула тот факт, что Ханю удалось спасти Чонина, так или иначе. И Хань не знал, насколько велико оказалось влияние отца Чонина в этом деле — о помощи он не просил и смирился бы с любым приговором.
Но в итоге Ханю разрешили вернуться к медицине, сняли обвинения и восстановили его статус в Кунсанской Академии. О постоянном наблюдении за ним умолчали, но Хань прекрасно знал, что это наблюдение будет. И если он снова займётся синтезированием, его опять навестят люди в строгих костюмах и с чёрными корочками в карманах.
Ну а потом Хань разобрался с делами в Академии, собрал вещи и вместе с Чонином и Солли отправился в Рио-Гранде. Сначала они обратились в компанию, занимающуюся частными заказами, выбрали проект дома и оплатили строительство на острове Эстадос. После подписания тонны документов их внесли в реестр и разрешили официально поселиться на острове, когда строительство будет закончено. Ещё месяц они придирчиво выбирали себе лодку, пригодную как для экскурсий, так и для рыбной ловли.
На Эстадос они спокойно прожили полтора месяца, после чего до Чонина добралось морское ведомство, а Ханю написали из международной медицинской организации. Чонин занимался составлением морских карт и карт морского дна, а Хань продолжал генетические исследования и время от времени оказывал дружескую услугу Бэкхёну, помогая отслеживать дельфинов с метками инчонской лаборатории в южных водах.