Или же народ нам чужд, и нам нет до него дела, и если мы страдаем от того, что находимся среди эксплуатируемых, то нам совершенно все равно, находятся ли другие в таком положении; и мы заботимся только о том, чтобы нам было хорошо, так как мы знаем, что стадо баранов нужно стричь. В таком случае бесполезно требовать социальной революции, если только она не означает, как для политиканов, простой формулы, которой они пользуются для того только чтобы забавлять тех, из кого они надеются извлечь для себя выгоду, ибо буржуазное общество построено достаточно хорошо и удобно для того, чтобы те, кто умеет пользоваться своими кулаками и локтями, могли получить себе в нем тепленькое местечко.
Рабочий синдикат есть союз для борьбы, который диктуется рабочим всей обстановкой современной социальной жизни.
Те, кто придавлены экономически, интеллектуально и морально, имеют предъявить требования каждый день, каждый час, каждую минуту.
Так как они постоянно умирают с голоду, то им не может быть безразлично, добьются ли они какой-нибудь, хотя бы самой ничтожной уступки, или сумеют ли они помешать хотя бы на тысячную долю притеснениям, которым они подвергаются.
Если верно, что только полное уничтожение эксплуатации может освободить их, то они не могут в надежде на эту революцию, которая совершиться неизвестно когда, оставить каждодневную борьбу, потому что это только побудило бы их эксплуататоров усилить еще больше свою эксплуатацию.
В ожидании будущей отмены наемного труда и уничтожения капиталистической эксплуатации, они все же должны бороться против всякого уменьшения заработной платы или даже должны сами начинать борьбу, чтобы увеличить заработную плату, когда рост общественных налогов делает им жизнь невозможной, или когда более ясное понимание своих прав побудит их потребовать большую долю из продуктов их работы.
И невольно эта будничная повседневная борьба ради немедленного или кажущегося улучшения всегда будет брать верх над борьбой за цели более отдаленные, более неизвестные и менее определенные. Один час работы в мастерской или на фабрике меньше, плата на сорок су в конце каждой недели больше, и т. д. — это будет всегда казаться легче получить, и гораздо скорее осуществить (часто это так и есть), чем добиться уничтожения эксплуататоров и осуществления всеобщего счастья и освобождения рабочих.
Как бы интенсивна ни была революционная пропаганда, рабочие в обыкновенное время скорее будут объединяться для ближайших целей, которых легко достигнуть. И если бы мы не желали даже обращать внимания на эту сторону, то действительность скоро привела бы нас к ней. Только в процессе самой борьбы и благодаря пропаганде, которую можно будет развить потом, рабочие научаться понимать бессмысленность частичных реформ.
Также ошибочно утверждать, как это делают революционные синдикалисты, как в это верят многие анархисты, и как учит нас новая социалистическая школа, которая только что открыла синдикализм, что именно рабочие синдикаты организуют революцию, что они призваны организовать производство в будущем обществе, что они представляют для нас революционную ячейку будущих группировок.
Мне скажут, что нелепо предсказывать, каково будет не только общество завтрашнего дня, но даже какова будет сама революция, из которой оно выйдет. Мы не знаем, что будет из себя представлять будущее общество, и мы не можем предвидеть, какова будет революция, которая теперь назревает. В общественной деятельности различные течения и контр-течения слишком многочисленны, слишком запутаны, слишком сложны, чтобы можно было сделать хотя бы приблизительные выводы, — потому что в действительности всегда происходит самое неожиданное.
Это совершенно верно.
Однако мы знаем несколько данных, которые могут помочь нам разобраться и ориентироваться относительно будущего: 1) что мы страдаем от существующего строя, 2) что он не переменится, пока мы сами не начнем работать, чтобы изменить его, 3) что, не желая даже предсказывать будущее, потому что оно зависит от развития миллионов людей и от массы событий, которыми мы не можем управлять, мы должны все-таки стараться выработать себе ясное представление о том, какова должна быть общая система, чтобы стараться осуществить ее так, чтобы все шло лучше, чем то, что существует теперь.