Чтобы пояснить мою мысль подробнее, нужно было бы привести пример, но здесь этому не место, и, кроме того, это могло бы быть лишь набросано в общих чертах. Такая организация не родиться сразу, и может появиться лишь после долгого развития в процессе этих группировок и в мышлении людей. Именно в каждой из этих групп, которые борются на практике со всеми трудностями, выработается тот способ действия, который нужно найти, если желают избежать опасностей профессиональной монополии и конкуренции между профессиями, а также сохранить личную свободу.
В этой организации, которая кажется мне единственно рациональной и единственно способной дать человеку полную свободу действия, мы видим, что рабочий синдикат совершенно исчезает.
Как организация борьбы и воспитания для борьбы, рабочий синдикат должен исчезнуть, чтобы уступить место группировкам более сложным и менее узким, которые дадут возможность развиться более разнообразным человеческим способностям, так как им не придется более вести борьбу, а выполнять их функции в социальной гармонии.
Что бы ускорить социальную революцию, нужно, чтобы каждый прилагал свои силы к тому делу, которое ему более по душе. Именно, если мы атакуем нынешнее общество сразу со всех сторон, оно рухнет тем скорее.
Но, вследствие слабости, свойственной человеческому несовершенству, каждый склонен верить, что именно тот способ действия, который ему нравится, и является единственно правильным, и каждый энтузиаст спешит построить свою систему, вне которой, по его мнению, нет спасения.
Кроме того, как заманчиво стать лидером школы!
Подобных примеров мы знаем очень много.
Я не буду говорить о тех парламентаристах, которые имеют особые основания желать все подчинить политике, — в этом мире благодаря ссорам спорам между лидерами направления все мельчает, делится и подразделяется между собой до бесконечности каждый момент.
Вспомним только об Интернационале. Мы знаем, что слово «коллективизм» было придумано товарищами из Интернационала только затем, чтобы заменить слово «коммунизм», которое они считали слишком затасканным различными государственными системами.
Теперь же коллективизм есть доктрина, которая имеет общее с современным коммунизмом именно в его узости и склонности к государству, от которого желали тогда избавиться.
Наши товарищи из Интернационала думали, что они только придумали слово; а после них явились другие, которые сделали из него целую систему.
Когда были изданы первые законы против анархистов, то несколько литераторов, замешанных в движении, изобрели слово «вольномыслящий» (libertaire), думая таким образом обойти новые законы. И с тех пор это слово употребляется рядом со словом анархист. До сих пор не придумали никакого нового содержания, никакой новой теории. Однако для многих людей оно означает что-то иное, чем анархист. В нем есть свой оттенок, и оно еще ждет своего пророка.
То же самое происходит в каждой деятельности.
Очевидно, что, когда люди желают привлечь себе сторонников и последователей в данной работе, которую они ведут, то они стараются подчеркивать ее хорошие стороны, и затушевывать плохие. В силу этого, расхваливая ее, таким образом, и убеждая других людей принять ее, они кончают тем, что сами начинают увлекаться своими словами, и поддаются иллюзии.
Так, вследствие свирепых преследований анархистов в эпоху, о которой я говорил выше, открытая, чисто анархическая пропаганда, приостановилась более чем на год, так как достаточно было назваться анархистом, чтобы немедленно попасть в каменный мешок. Тогда деятельность анархистов поневоле направилась на рабочие синдикаты. И их пропаганда несомненно принесла там свои плоды, так как синдикаты, которые до сих пор в большинстве случаев были лишь изолированными слабым объединениями, находившимися в руках политиканов, анархисты сумели вдохнуть новую жизнь и сделать их силой, с которой политический мир должен теперь считаться: анархисты вырвали их из мертвой хватки политиканов. За то с другой стороны получилось то, что многих анархистов, которые отдались этому делу, оно захватило настолько, что они перестали совсем интересоваться чисто анархической пропагандой, а многие даже были недалеко от того, чтобы смотреть с враждой на тех анархических деятелей, которые напоминали им, что синдикализм есть лишь одна из сторон этого вопроса.
Таким образом, получилось взаимодействие.
Если анархисты подвинули вперед синдикализм, то синдикализм заставил анархистов пойти назад.