— А в котором часу это было? — быстро спросил Турецкий.
Да вот проснулся я отчего-то... Неясное нечто. Томило как-то... Я вышел за чем-то на кухню, не помню... Бывает, знаете ли, мысль появится, озарение, так сказать, да. Вернулся в комнату и даже удивился — как раскачивается. Звона я, извините, не слышу, а глазами наблюдаю. Да.
— А сколько, по-вашему, тогда времени было?
— Считаю, около полудня. Ну да! Солнце же в окно светило! Здесь у меня юг. Поэтому когда солнце прямо в глаза, естественно, — он широко улыбнулся, как учитель недогадливому ученику, — полдень! Да!
— А соседа своего вы в воскресенье видели?
— Нет, его не видел. Он обыкновенно рано уходит. На весь день... Если бы не эта случайная публика, поверьте, он был бы милейший человек... Да, водка, водка... Сколько талантов сгубила! Был такой величайший московский художник, Алексей Кондратьевич, я вам его один этюд покажу, гениальнейший мастер. Сгубила! Самого Саврасова сгубила! Я вам скажу, в свое время и я сам был, да-да, причастен. Однако же сумел остановиться. А ведь был причастен, да! Но пересилил недуг. А он — увы... Hо вы, я вижу...
— Да, — перебил его Турецкий, услышав голоса в прихожей. — К сожалению, в целях установления истины, мы вынуждены вскрыть дверь вашего соседа и вместе с понятыми составить протокол осмотра, обыска если хотите. Могу предложить вам присутствовать при этом.
— Ну что вы, что вы! — даже как будто испугался старик. — Как можно! Он же мне сосед, да!..
У него были свои представления о порядочности и интеллигентности. И Турецкий не имел ни малейшего желания перевоспитывать его в своем ключе.
5
Интуиция все-таки приходит с опытом, что ни говори. Вот и Турецкий где-то в глубине души ощущал как бы странное, необъяснимое ожидание чего-то важного, что должно было вот-вот случиться. И он был почти уверен, что в комнате этого спившегося поэта Спирина им должно повезти. Все вроде пока к нему сходится.
Само жилье никак и ничем не напоминало логово обнищавшего и опустившегося люмпена. Напротив, здесь был и, видимо, постоянно соблюдался некий своеобразный неписаный порядок. Каждая из немногих вещей имела, похоже, свое постоянное место.
Диван — старый, продавленный, но застланный незатейливой домотканой дорожкой, стоял вдоль стены. У окна — круглый стол под вязаной салфеткой. Три подержанных стула с гнутыми спинками были не из этой компании, наверное, куплены в мебельной комиссионке на Преображенском рынке, по трояку штука. Старый холодильник был выключен. Действительно, если он пустой, зачем зря переводить электроэнергию? Собранная раскладушка стояла возле отопительной батареи. Значит, ночевал гость.
И еще в комнате были несколько полок без стекол с книгами — маленькими и тонкими, поэтические издания.
На широком подоконнике стояла горка грязной посуды, и Слава немедленно переключился на нее. Захватанные, немытые стаканы наверняка хранили на своих тусклых гранях весь уголовный кодекс, как сказала бы Шура Романова. Что он и отметил, завернув стаканы в бумагу и уложив их в старую коробку из-под обуви.
Пока Грязнов и участковый производили обыск в комнате, а капитан Нежный все старательно фиксировал в протоколе, в присутствии двух пожилых теток с первого этажа, Турецкий подошел к окну и неожиданно для себя обнаружил, что смотрит прямо на боковой фасад дома Мирзоева. А вон и то окно в ванной комнате.
Нет, срочно нужен Спирин. Живой и желательно трезвый.
Оставив своих заниматься делом, Саша вернулся к Корженецкому. Старик, видно, сильно переживал беду с соседом. Иначе он и не мыслил, раз милиция с обыском — какие могут быть приятности?
Но чем же все-таки живет этот бывший интеллигент? Чем кормится? Вот что в данный момент интересовало Турецкого.
— Раньше-то все, бывало, у магазина «Вино» он работал. Очередь пораньше занимал, а потом продавал тем, кому срочно требовалось зелье. И в подсобке помогал рабочим, а те ему портвейну наливали, да. Кафе еще есть, шашлычная, возле метро. Там посуду собирал. Но теперь то кафе, говорил, фирменным сделали и посторонних прогнали... Весь район к рукам прибирают, — тяжело вздохнул Корженецкий. — Вот и наш дом последнее свое доживает. Скоро, скоро, да... Объявилась тут некая фирма, «Дизайн» называется. Все, говорят, снесем, а на этом месте заново построим. Вот так-с, молодой человек, — заключил Корженецкий. — И выкинут нас всех, как старое и ненужное, на свалку, да.