Глинский вытянул из кармана одноразовый телефон и быстро по памяти набрал код. На той стороне взяли трубку почти сразу.
— Бельды? — уточнил Глинский.
— Кто говорит.
— Значит, Бельды. Привет национальным меньшинствам от старшего брата.
— Доболтаешься, урод. Кто говорит, кому язык в жопу заколотить?
— Ты меня не знаешь. Но я про тебя слышал.
— И че с того?
— А еще я слышал, где найти одноглазого, который кончил Василя и зашкварил ваше объединение с «Затоном».
Пауза.
— Ну, рассказывай.
— Значит, интересно, чудь белоглазая?
— Чудь в финской ССР, кретин необразованный. Говори.
— Я перезвоню.
Глинский выкинул «стольню» и посмотрел, как одноразовый аппаратик тонет в грязном потоке. Сразу двое или трое маленьких добытчиков постарались вытянуть ценную вещицу с помощью бредней на телескопических удилищах.
— Возможно, было бы проще вернуться и пристрелить его? — спросил Кадьяк.
— Да. Возможно проще, — отозвался Глинский, думая о своем.
— Тогда в чем дело?
— Один против двоих, — пояснил инструктор. — Я могу при кое-каком везении перестрелять кого-то одного. Но не обоих. А ты вне игры, поскольку человек принципов и работаешь за деньги, верно?
— Да, — чуть улыбнулся Кадьяк. — Приятно видеть столь понимающего человека.
— Кроме того я не хочу валить Матвея, — честно признался Глинский. — По крайней мере, сейчас. Тем более, что непонятно, кто кого, если бы дошло до края.
— Он хорош, — согласился Кадьяк. — Даже сейчас хорош. И рука у него все время лежала на пистолете.
— О чем и речь.
Кисельные потоки наползали на бетонные опоры моста. Кадьяк проводил взглядом труп какого-то животного, кажется собаки, что мирно дрейфовал лапами кверху. И предположил:
— Ты хочешь мстить. Не просто убить. Слишком личное отношение.
— Да. Это очень личное, — прямо сказал Глинский. — Хочу, чтобы дело его жизни рассыпалось у него же в руках, как песчаный домик. Для этого просто пары стволов недостаточно. Понадобятся хорошие деньги. И специалисты.
— Кажется, ты их нашел, — с той же интонацией заметил Кадьяк.
— Думаю, да. Когда будет нал, ты в деле?
— Когда будет нал, обращайся, обсудим. Контакт я дам.
— Договорились.
Кадьяк помолчал, но красноречиво, так что Глинский навострил уши, ожидая продолжения. И не напрасно.
— Еще я дам скидку. Хорошую скидку, — решительно пообещал наемник.
— Ой, что это, кажется личное отношение? — прищурился Глинский. — А как же холодный профессионализм?
— Хорошо, не дам, — согласился Кадьяк. — Ты прав, серьезная работа должна оплачиваться по соответствующей стоимости.
— Эй-эй! — Глинский понял, что переборщил с иронией. — Я пошутил!
— Я тоже, — скромно улыбнулся наемник, и осталось непонятным, к чему относилась шутка, к скидке или ее отзыву.
Стрелок и кибернетик пожали друг другу руки, а после разошлись, каждый по своим делам с вполне четко определенными целями. Опасных чужаков провожали десятки настороженных и алчных взглядов, однако никто не решился на большее.
Бес пошел в ванную, чтобы умыться. Точнее, выиграть немного времени, успокоить мысли, избавиться от гримасы, которая словно приросла к лицу, перекосив его в злобную рожу. Сталевар набирал воду в искусственные ладони, щедро расплескивая, тер физиономию, царапая кожу сочленениями суставов.
«Что же делать?.. Что теперь делать!?»
Мысли бились, как птица в тесной клетке. Постников был готов ко всему, во всяком случае, так ему казалось, от ожидаемого успеха до феерического провала и встречи с карательным отрядом «Правителя». Как обычно, действительность вырулила в неожиданный и непредсказуемый разворот, поневоле заставивший вспомнить древние притчи. «Не желай, а то сбудется» и прочее в том же духе.
Итак, Постников обрел синдикат, причем в единоличном пользовании. Никаких совладельцев, никаких заклятых друзей, партнеров и прочих акционеров. Жертвы оказались не напрасны, более того, для закладки серьезного коммерческого предприятия они были ничтожны. Однако сталевар не испытывал по этому поводу ни капли радости. Не было ни счастья, ни разочарования, лишь нарастающее чувство опустошения и немой вопрос «а дальше то что?..»
Вода струилась из крана, разбивалась о фаянс раковины, будто символизировала течение времени, которое нельзя обернуть вспять и заставить вернуться в никелированную трубку. Постников тер лицо до жжения в покрасневшей коже, понимая, что тянуть нельзя. Сейчас придется выйти к двум коллегам и начать действовать. Делать первые шаги в долгой и жестокой партии, которая поднимет синдикат к успеху. Или наоборот.
Тянуть нельзя… Но Бес не представлял, что делать дальше. Все планы и наметки подразумевали хоть какой-то стартовый капитал и прикрытие могущественных покровителей. Жизнь у новорожденного синдиката обещала выдаться нелегкой и кровопролитной, но первые шаги ему предстояло сделать под чутким присмотром.
А теперь в активе пустые карманы. Израненный боевик, которому даже ходить сложно без механической поддержки. Архитектор, который работает то ли на Постникова, то ли по-прежнему на Комитет. И, с позволения сказать, «штаб-квартира», которую придется освободить через несколько часов. А еще много планов и амбиций, которые пока ничего не стоят.
Бес выпрямился, посмотрел на себя в зеркало. Автоматика перекрыла воду и одновременно запустила волну теплого воздуха. Постников невидяще смотрел на самого себя, и прокручивал в голове слова Фирсова с Глинским.
Тебе это нравилось…
Тебя все устраивало…
А виноват кто-то другой…
Путь всегда шел по трупам…
Ты сам своя судьба…
— Это мое.
Постников не сразу понял, что сказал это вслух. Даже не сказал, а скорее прошипел, как змея. Рептилия, у которой нет страха, комплексов и сомнений.
Бес поднял руку, чтобы разбить зеркало, уничтожить одноглазую морду, разорвать связь с прошлым. И в последнее мгновение удержался, превратил стремительный удар в мягкое касание. Провел кончиками стальных пальцев по гладкой поверхности, слыша тихое поскрипывание металла о стекло.
— Мой синдикат.
— Моя жизнь.
Он помолчал, катая на языке все вариации слова «мое», наслаждаясь его вкусом.
— Это Мое. И я сам себе судьба.
Бес вытер лицо полотенцем, которое приятно массировало кожу и оставляло мятный аромат.
— Это. Мое, — шепотом вымолвило отражение, обращаясь к человеку. — И я его заберу. А если не судьба… Отъеду с неебической музыкой. Я уже подыхал в подворотнях и на свалках. Если уж третий раз, так чтобы все кругом пылало и взрывалось. Чтобы трупы складывали в автопоезда, и агенты про меня экзамены сдавали. Пусть я сдохну, но эпитафию про себя выжгу напалмом.
Бес в зеркале улыбнулся морозной улыбкой, в которой оставалось мало человеческого. Бес перед зеркалом кивнул, соглашаясь, бросил полотенце на пол и вышел. Спустя мгновение, убедившись, что ванная пуста, автоматика погасила свет.
Конец
Вот, собственно, и все…
Как я уже не раз говорил, изначально история «Города» должна была стать законченной трилогией: «Город Тьмы и Дождя», «Синдикат», «Абсолютная Власть». Но как-то так ловко пошло, да и сюжет несколько видоизменился по ходу работы, так что я всерьез подумываю, не сделать ли в итоге тетралогию, выделив в отдельное производство историю ожесточенной схватки «Производственно-коммерческого управления» за выживание. Так что можете оставлять в комментариях мысли по этому поводу.