На негнущихся ногах я подошел к бьющейся в истерике женщине, набрасывая на нее куртку. Поднимая взгляд на ее измазанное в туши и губной помаде лицо, едва освещенное тусклым светом уличного фонаря, я потерял дар речи: стоящая передо мной женщина оказалась учительницей по географии из моей бывшей школы — Инна Александровна. Назвать ее по имени я даже не осмелился, сегодня для женщины шока было достаточно. Уверен, находясь перед бывшим учеником в таком виде, она обязательно чуть позже испытает стыд.
Где-то во дворе послышался вой полицейских сирен — как всегда вовремя!
Впереди ждали две недели периодических заходов в полицейский участок на пару с матерью: неоднократная дача свидетельских показаний, подпись тысячи бумажек, участие в суде. Головная боль и потерянное время были оправданы одним-единственным фактом — я спас человека, который больше всего в тот день нуждался в моей помощи.
Наверное, именно таких резких перемен требовала моя жизнь.
Именно в таком виде — приправленных всеми гнусными деталями.
***
Последнего изменения на тот момент я уж точно никак не ждал, а осознав его, и вовсе испугался.
Я как обычно стоял у ворот школы, дожидаясь Илью после окончания пятого урока. На территории школьнику с сигаретой в зубах пришел бы мгновенный конец (да и не только школьнику), поэтому не зная, чем себя занять, я мучил свой телефон недавно установленной игрушкой Tetris! Ко мне подошла старая знакомая, по совместительству бывшая девушка, и ненавязчиво завязала беседу, которую я поддержал. Разговор был ни о чем, Кристина больше расспрашивала о моей новой школе, задавая самые банальные вопросы: нравится ли; трудно ли; как влился в коллектив; и нет ли у меня проблем с законом? А я давал ей самые банальные однозначные ответы. Была у Кристины своеобразная фишечка, которую при частом общении не сложно было заметить — улыбка во все тридцать два и вечная гримаса радости и счастья на лице. И я об этом, конечно же, знал, прекрасно осознавая, что это не показатель ее заинтересованности во мне или какого-то особенного отношения. А вот стоящий неподалеку Илья не был в курсе. И когда на телефон пришла СМС-ка от него с достаточно странным содержанием — «спровадь ее», брат стоял на крыльце с таким видом, что ни с каким другим спутать невозможно. В его взгляде просвечивалась откровенная и нескрываемая ревность. И дабы окончательно в этом убедиться, я наклонился к девушке, искоса (незаметно для нее) поглядывая на брата, положил руку на ее плечо и приобнял. Кристине сказав простое «рад был тебя повидать, увидимся», совершенно иное своим жестом сделал для брата, и реакция не заставила себя долго ждать: ускорившись, натягивая на голову капюшон толстовки, Илья собирался пройти прямо мимо меня. И сделать ему этого не удалось. Выставив руку, преградив ему путь, одним движением поймал его, заключив в объятиях и следом потрепав за макушку, все еще находящуюся в капюшоне.
— Куда ласты навострил?
— Домой, есть хочу жутко. Голодный я, — выдавил брат, совершенно не осознавая, что спалил свою контору с потрохами.
Кристина успела отойти до того, когда я повернулся, чтобы попрощаться с ней по-настоящему, поэтому продолжая держать брата, облокачиваясь на него, я решил исполнить его желание.
— Пойдем, я покормлю тебя. Знаешь, что на обед? Сварю суп из твоей ревности и приправлю его своим «а с какого хуя, собственно?»
— Это так заметно? — к моему большому удивлению переспросил Илья, вместо ожидаемых отпирательств — челюсть чуть не сделала сальто на асфальт.
И уже прямо над его ухом:
— А ты хотел оказаться на ее месте?
И вместо ответа получаю тычок в бок — брат вывернулся из моей хватки и в одиночку направился в сторону дома, запихав руки в карманы.
А я догонять его не стал, еще долго наматывая круги по двору, выкуривая одну за одной и бесконечно рассуждая на тему «правильно ли я все понял».
***
Недели мчались, а в свою собственную колею я так и не вернулся. Случившийся однажды надлом в моей маленькой серой и грязной жизни разросся трещиной по скорлупе, позволяя солнечным лучам пробиться во тьму, создавая такой разительный контраст почти черного у самого верха и сгустка света в самом низу. На чашу весов один за другим падали несоответствующие моей линии поведения поступки, словно кто-то наверху старательно помогал мне перекрыть ими давние грешки. Я окончательно запутался в себе, словно кот, играя с клубком, оказался скован нитками, как я — происходящим.
Хоть я и не просил у общества прощения за свой скотский характер и блядские поступки, оно словно махнуло на меня рукой, мол, «с каждым бывает», удивительно быстро делая меня незаметным для окружающих. Люди теряли ко мне интерес, а я, наоборот, находил в себе силы и желание копаться в своем прошлом и детально разбирать его, анализируя. В этом бесконечную поддержку оказывал мой одноклассник и друг Стас. Сидя в актовом зале на выпускном, игнорируя происходящее на сцене, он обратился ко мне с вопросом, не требующим ответа:
— Рад, что выпускаешься из школы человеком?
— А собирался выпуститься обезьянкой?
— И как тебе пришла в голову идея вдруг стать адекватной особью? Посмотри, у окружающих тебя людей отпало желание при малейшем контакте с тобой мчаться делать сорок подряд от бешенства.
— Это магия Хогвартса.
— Это, друг мой, «и встал он на путь истинный».
— Думаешь, прям так встал?
— Ты опять о своем члене? — уточнил Стас чуть громче, чем требовалось — на нас тут же покосились удивленные и заинтересованные взгляды. Я видел, как в соседнем ряду улетели на лоб брови чьей-то мамани.
— Не в этот раз.
— Ладно, отбросим в сторону твои шуточки. Я рад, что за эти годы каждый раз, когда ты бесил меня и у меня появлялось желание вскрыться вместе с беднягой, которого ты доставал, я не послал тебя далеко и надолго. Благодаря этому, наблюдая твою чудо-трансформацию…
— В электропоезд.
— Да хоть в электродилдо, как тебе угодней. Но спасибо тебе, скотина, за твою дружбу.
— Знаешь, откручивать головы я еще не разучился, обзываться было не обязательно.
— Я же любя! — похлопывая по плечу, Стас тепло улыбнулся и все же переключил свое внимание на торжество. Мне следовало заняться тем же. Чтобы через пару лет было по чему ловить ностальгию.
***
Слова Ильи не выходили из головы, как только попали в нее. И хуже всего мне становилось от умозаключений, к которым я приходил: повышенное внимание брата ко мне оказалось вещью приятной и, как я в итоге понял — востребованной, потому что останавливаться на этом я не собирался, ежедневно получая в домашних условиях подпитку. Одного его вида было достаточно. Я смотрел, как Илья хмурит брови, морщит курносый нос, закусывает в недовольстве губы и как часто одаривает пристальным взглядом, думая, что я не замечаю. Конечно, из книжек и Интернета о данном виде любви мне было известно достаточно. Тесная связь между близнецами — факт научный, а гиперповышенная чувствительность и потребность друг в друге — факт неоспоримый, и история знает все формы и все виды, в которых проявлялась данная потребность.
Одну из таковых форм, не самую редкую из имеющихся, я собирался проверить сразу после окончания выпускного. Домой я явился в небольшом подпитии, добровольно отказавшись от встречи рассвета с одноклассниками. Я заранее знал, что по приходе в квартиру, в ней обнаружится моя более миниатюрная копия, и не прогадал. Снимая по дороге костюм, освобождая себя от оков официоза и празднества, я прошел в комнату, где в своей постели уже сопело сонное тело.