— Всего третий час, а ты уже… Мда, из тебя выходит самый худший пример проведения выпускных, неужели даже на Алых Парусах не показался?
— Я выпил немного — у меня разболелась голова, и я предпочел отправиться домой, — не поворачиваясь ко мне, лениво возразил Илья. Наши голоса так непохожи. Мой, по неизвестным мне причинам, чуть ниже. Его же — из-за прерванного сна — чуть с хрипотцой.
— Разболелась голова? Знаешь, иногда я сомневаюсь, что мы из одной утробы.
Илья ничего не ответил, безразлично пожимая плечами.
— Давно дрыхнешь?
— Меньше часа.
— Хороший мальчик, значит, все же успел погулять. Где мама? В комнате не горит свет.
— Она-то как раз вовсю отмечает, просила не ждать.
— Настоящая сорокалетняя выпускница!
— И не говори. У нас классная мама, — чуть более оживленно поддерживает Илья. Окончательно раздевшись, я проследовал к постели брата, по пути чуть не сломав ногу и не навернувшись — на полу что-то валялось, а свет я не включал.
Поддев пальцами одеяло, я забрался в кровать к Илье, обнимая сзади, носом утыкаясь в плечо.
— Такой холодный, — только успевает проронить брат, нарочно лишая голос эмоционального окраса. А в ушах уже отдается его участившееся сердцебиение.
Ты такой чувствительный.
Продолжительно молчу, укладывая голову на подушку и придвигаясь вплотную, так, что носом трусь о тонкую кожу на шее, опаляя дыханием.
— Может быть, я такой, потому что ты должен меня согреть.
На этот раз молчит уже он. И эта тонкая игра начинает мне нравиться с каждой минутой все больше. Алкоголя в крови не так много, чтобы не отдавать отчет своим действиям, и прекрасно осознавая это, я решаюсь на далеко не последний шаг: легким касанием губ прижимаюсь к его шее, на мгновение замирая. А ритм его сердца начинает вновь набирать скорость. Интересно, что он чувствует? Ему страшно? Он ничего не понимает? Или же просто ждет, что дальше? Мой брат никогда не действует первым, и мне ли не знать об этом.
Как же ему повезло, что у него есть я.
Поцелуями спускаюсь от шеи по спине, языком проходясь между лопаток — выгибается навстречу, почти стирая границы между нашими телами.
— И как долго ты бы этого ждал? И что делал, если бы у меня на этот счет было другое мнение? — наверное, задавать такие вопросы, чередуя с поцелуями — не самая лучшая идея. Илья, как испуганный кролик, боится лишний раз пошевелиться, не то чтобы издать какой-то звук. И я не настаиваю больше. Монолог — тоже неплохо.
Знал бы ты, что я собираюсь сделать. И сделаю.
Проскальзываю рукой под его, ладонь касается груди, соскальзываю вниз, проводя пальцами по впалому животу, чуть задерживаясь, прежде чем накрыть стояк, обтянутый тканью не самого сексуального в мире нижнего белья, но это даже лучше. Носом утыкаясь в его спину, куда-то в середину, приподнимая указательным пальцем снизу податливую ткань, ныряю всей рукой, накрывая набухший член. Шумный выдох Ильи дрожью отзывается во мне.
— Не стоит так сильно напрягаться, я тебя не съем. Расслабься.
— Вряд ли получится, — голос настолько хриплый, что кажется, будто он заболел, и горячее тело тому подтверждение, но я-то знаю, что дело в другом.
Тягуче медленно поглаживаю его, чуть сжимая у основания и снова — вверх, большим пальцем сдвигая кожу на головке.
— Даже не представляю, что тебя когда-нибудь вот так коснется кто-то другой.
Мы не из тех близнецов, что пользуются одним парфюмом, таскают одни и те же шмотки и подменяют друг друга на свиданках. И сейчас, вдыхая его запах, я как никогда раньше убеждаюсь в этом.
— Ляг на спину, — наверное, просьба была лишней, под моими руками он словно кукла: чуть надавил — и уже лопатки вжимаются в жесткий матрац.
Животом укладываюсь на ноги Ильи, тянусь за его рукой, сцепляя со своей, переплетаю пальцы.
Не отрывает от меня жадного взгляда, но смотрит с какой-то легкой, едва заметной благодарностью, и кажется, я прежде не видел вот такого его взгляда. Безусловно, сейчас в стенах нашей с ним комнаты происходит куда более интересное для меня зрелище, чем сейчас у одноклассников. Даю ему полюбоваться на себя, когда, поднеся его руку, только сейчас расцепляя, облизываю его ладонь, обильно покрывая слюной. И продолжая удерживать его ладонь, опускаю ее, мокрую от слюны, на член, заставляя сжать в кольцо у основания прямо вместе со своей. А следом, наклоняясь чуть ниже, ртом вбираю в себя выглядывающую из кольца рук головку, медленно оттягиваю кожу, описываю языком полукруг и, опуская как можно ниже наши ладони, чуть приоткрывая, до конца заглатываю его член.
— Нх… Ты… — только и срывается с его губ, когда фрикционные движения его рукой с моей помощью набирают быстрый темп, заставляя толкаться в рот все глубже, головкой скользя по небу.
— Саша… — мое имя, сорвавшееся с его губ, звучит совсем иначе, по-новому. Я почти лишаюсь дыхания, когда он его произносит. И это побуждает меня к куда более активным действиям. Минет превращается в настоящий секс, потому что удовольствия я получаю не меньше, гормоны внутри устраивают просто бунт, а сердце у самого начинает биться чаще.
— Не надо… Я больше не могу терпеть.
— А кто просил тебя об этом? — я готов поклясться, что каждое его слово подсаживает меня — эффект, словно я наркоман и сижу на героине.
— Просто скажи, и я буду сосать куда активнее. Тебе же нравится, когда быстро?
Илья задирает голову, окончательно утопая макушкой в подушке, блаженно прикрывая от наслаждения глаза, а свободной рукой тянется ко мне, ладонью накрывает голову, пропуская отросшие светлые пряди между пальцами. Выпуская член изо рта, прошу его:
— Сожми сильнее!
И повторять дважды не пришлось, и эта сладкая боль заставляет зайтись в экстазе.
— А ты любишь, когда больно?
— Ты не представляешь, как! — и опускаясь обратно, прежде чем рот займет штука побольше, чем чупа-чупс, добавляю: — Постони для меня, когда будешь кончать.
А после — только ритмичные и глубокие движения, заглатываю так, что слюна обильно скатывается по подбородку, что едва не до рвотного рефлекса, но остановиться мешают его горячие и сладкие стоны. Я просил — мое желание было исполнено. И его воплощение в жизнь оказалось куда созвучней, чем в воображении. Придерживая за волосы, последний раз глубоко толкается в рот, выгибаясь дугой, упираясь лопатками еще сильнее в матрац и подавая корпус вперед, с шумом кончает. И едва я успеваю проглотить, за волосы подтягивает наверх, мгновенно садясь на кровати, притягивает мое лицо к себе, впивается поцелуем в губы. Не брезгуя. Не напирая. Просто медленно, осторожно пробует мои губы, все еще мокрые от слюны и смазки, проталкивается языком в рот, сплетая с моим. И это горячее сочетание опьяняет.
— Ты такой вкусный, — произносит в самые губы, отрываясь на долю секунды.
Вот теперь я захожусь дрожью…
Едва-едва держусь на грани, чтобы не сорваться и не сделать с ним что-то, чего пока не стоит. Пусть сегодня все будет для него. Пусть закончится на этой ноте… А возможно, чуть позже я повторю это еще раз персонально для него.
Поцелуи длились еще долго, а кровать оказалась куда удобнее моей, чтобы покидать ее раньше, чем вернется мама…
Растекается в моих руках бесформенной массой, прижимаясь плотнее, носом утыкается в шею.
— Останься сегодня здесь, — тихий шёпот, заставляющий с улыбкой на губах так же тихо ответить.
— Придурок, мы живем в одной комнате — куда же я денусь? Спи спокойно!